Любимая и потерянная

— То, что я чувствовал в тот вечер, было как в романе, — тихо сказал он. — Она сидела, такая нежная, полная прелести, что-то сулящая. Я был изумлен, ошарашен. Так ведь это же мне, мне она все это сулит. Меня прямо трясло, и в то же время мне было так покойно на душе. Я не следил за собой, не боялся, что вдруг вынырнет то пакостное, о чем я тут вам говорил. Все это для меня. Оно мое. Я могу хранить его, лелеять и безраздельно завладеть им когда захочу. Да, оно принадлежит мне одному. Мне одному, — повторил он вполголоса. — Но я чуть-чуть ошибся, — добавил он, не грустя и не жалуясь, а лишь стараясь быть правдивым. — Вскоре я заметил, что она захаживает в наши края. Я встречал ее и в других кабаках, видел за столиком в маленьких барах, где мы иногда бываем, и на улице, когда она останавливалась поболтать с кем-нибудь из моих ребят, или с каким-нибудь парнишкой, или с привратником, или со старичком. И каждого она отличала. Или, может, правильней так: все они были отличены щедростью ее сердца. И все этим пользовались или воображали себе, как воспользуются, когда придет время. Тогда я спросил себя: а может быть, она просто наш друг, вот как, к примеру, Роджерс? Может быть, то, чем она всех нас одаривает, есть лучезарный свет христианства? И я завел с ней разговор о серьезных проблемах, о неграх в мире белых, я воспарил в высокоинтеллектуальные сферы, касающиеся братства, все как надо, чин чином. Но она и слушать не хотела. Ей плевать с высокой елки на все проблемы. Она думать о них не желает. У нее как-то так получается, что думать об этом вроде бы и нехорошо. Она в это не верит. Тут мне пришло в голову, что она вообще ни во что не верит. Но она существует… сулящая что-то…

— Где-то тут и начинается беда, — сказал он, резко отодвинул от себя стакан и, стиснув руки, уже не поднимал от них взгляда. — Вернее, начинается недовольство. Ты считаешь, что все обещано тебе, а оказываешься одним из многих. Дерьмо всегда дерьмо, будь это негр или белый. Девушке не следует привечать всех без разбора, а если она станет всякое дерьмо одаривать своей душевной щедростью, то дешево же эта щедрость стоит. Конечно, если у нее вообще есть душа. Мы застываем в почтительном восхищении перед этой готовностью полюбить, напоминающей нам… ну, что ли, резвящихся на солнышке детишек и те дни, когда мы… одним словом, еще не узнали, что к чему, ведь так? И когда ты видишь, как, стоя на перекрестке, она одаривает какого-то подчищалу из сортира точь-в-точь таким же лучезарным светом, как тебя, то хочется дать ему в зубы, потому что ты знаешь, что он этого света не заслуживает. И значит, она восстанавливает тебя против всей этой мелкоты, а может быть, и их против тебя. Это скверно. Впрочем, может быть, она достойна того, чтобы все мы ее уважали. Допустим. Но вы не хуже меня знаете людей. Все мужики — и белые и черные — видят друг друга насквозь и не очень-то уважают. Мы друг дружке не доверяем, верно ведь? В один прекрасный день тебе приходит в голову, что Пегги такая, какая она есть, потому что она полна любви. И вот тут-то нас и начинает точить червь сомнения. Полна любви, а кто же тот источник, что ее наполняет? Уж не Зигги ли Уоллес или Джо Томас, добившиеся своего потому, что знали, как взяться за дело? А ты со всем своим глубоким уважением, может быть, один остался в дураках? Вот тут-то ты и начинаешь на всех коситься и всех подозревать, и не только ты, но и все остальные подозревают друг дружку и роют землю, потому что раз запахло жареным, то аппетит разгорелся у всех.

А может быть, она невинна, как вы говорите? Ну что же… были бы мы все детьми… Но Пегги женщина. Я не могу к ней относиться как ребенок. Да и так ли уж она невинна? Загляните поглубже в ее глаза. Что-то в них загадочное, да? Но, может быть, кому-то из ваших знакомых известна разгадка? Ты хочешь дать себе полную волю, а нельзя. Хочешь наклюкаться вместе с ней, а потом проваляться весь день вместе в постели — нельзя. Я это понимаю так. Она мятежница. Может быть даже, она восстала против всех законов, хочет все их опровергнуть. Но так ли уж это хорошо? Без правил все полетит к чертям.