Любимая наша (СИ)

- А если я скажу, что они осознали свои ошибки и готовы их исправить?

- Это невозможно, - упрямо качаю головой.

Как они могут всё исправить? Для А-атона и Са-оира я всегда буду бывшей рабыней, той, кем можно играть, как вздумается, кому даже по имени не разрешено к ним обращаться. Пропасть между нами практически не сократилась за всё время нашего брака. Моих чувств не хватило. Они императоры, Повелители Аша-Ирон, а я так, всего лишь их тень, мнение и чувства которой ни для кого не играют роли. Теперь же и вовсе неверная жена, посмевшая сбежать на глазах у всего Совета. Мне не простят такого оскорбления. А я не смогу жить, как прежде.

Сэтору же… его предательство ударило меня больнее всего, потому что стало последней каплей. Последним гвоздём в крышке гроба, в котором были погребены мои надежды. После того, как я ему доверилась, после того, как отдала ему своё сердце вопреки всему… Как он мог? Бросить… миловаться с этой синей… говорить обо мне такое! Я не смогу простить, не смогу снова смотреть ему в глаза. И этого не изменить.

- Почему ты их защищаешь? – поднимаю воспалённые глаза на Морада.

- Потому что я слишком хорошо знаю, что они сейчас испытывают, - неожиданно признаётся он задумчиво. – Но решение за тобой. Я чту наш уговор.

- Моё решение остаётся прежним, - сообщаю упрямо, откидываясь головой на подушку.

- Тогда восстанавливайся, - хмыкает он. – Я вернусь, когда придёт время.

Что это значит? Куда он собирается? Какое время имеет в виду?

Но спросить я не успеваю. Потому что его высокая худощавая и широкоплечая фигура буквально растворяется в воздухе.

Глава 24

Са-оир

Сын. У меня есть сын.

С Линой, кажется, всё в порядке. И она родила мне сына. Нам с братом…

А я практически не присутствовал рядом, пока мой наследник рос в чреве матери. Кому предъявить этот счёт? Кто виноват в том, что даже сейчас, ощутив часть себя в крошечном новорожденном создании, я не могу взять на руки своего первенца? Только ощущать нашу с ним связь.

Ярость и боль, мои внутренние жестокие твари, ворочаются внутри, подсказывая, выжигая, нашёптывая: «Абсолют… Невидимка… Сэтору… брат… Лина…». И так легко поддаться, поверить, назначить виновных, чтобы знать, кого следует наказать.

Но в памяти все эти месяцы звучит срывающийся голос той, что украла мою душу: «Моя вина лишь в том, что я слишком долго верила, что моей любви мне будет достаточно. Ведь её было так много… отдала всю себя, а взамен получила лишь боль. Вы втроём выжгли меня дотла. Чувств больше нет. Нет любви».

Нет любви. Мы её выжгли.

Так кого мне винить? Может, стоит наконец открыть глаза и признать перед самим собой, что я тоже допустил много ошибок?

Ведь чувствовал её боль. Ещё до того, как привёз в зал Совета. Ещё тогда, когда с потускневшим безжизненным взглядом она выслушала меня, и дала согласие свидетельствовать против Сэтору. Но не придал значения. Посчитал, что наконец добился своего, заставил Лину выбросить из головы проклятого жреца. Решил, что малышка попереживает и забудет. Сделает то, что я от неё жду. Как всегда делала. Строил планы, как помогу ей в этом, как окружу заботой и лаской, как постепенно помирю их с братом.

Недооценил я Лину. Не подумал, что ей настолько плохо. Что её эмоции могут быть настолько разрушительными. Что она доверится чужаку, в конце концов. Лишь бы избежать боли...

Что ж, теперь пожинаю плоды.

Все мы платим за свои ошибки.

- Сэтору, - вырывает меня из задумчивости тихий голос брата. – Ты был прав. Объединившись, мы действительно смогли дотянуться. Я благодарен тебе за эту возможность.

Мы втроём сидим в комнате управления. Корабль уже давно прибыл в нужную нам точку координат, но после увиденного, после того, как мы смогли ментально поприсутствовать на родах и увидеть, на уровне энергий ощутить, как Лина родила наших с А-тоном сыновей, все наши намерения на некоторое время отодвинулись на задний план. Пора бы уже собраться и заняться делом, но пережитое пока не отпускает.

- Я делал это не для вас. Но благодарность принимаю, - кивает жрец, выглядящий таким же потерянным, как и мы.

Сегодня я, пожалуй, впервые осознал в полной мере, что для него Лина значит не меньше чем для нас с братом. Что он добивался её не из-за власти, не для того, чтобы досадить нам, как мне казалось, а потому что ему была нужна именно она. И это знание, понимание, что мы в одинаковых, практически равных позициях в этой ситуации, странным образом снизило уровень моего неприятия.

Сложно считать врагом того, с кем объединял разум и вместе наблюдал за рождением собственного сына. Того, благодаря кому я хотя бы на миг смог побыть рядом со своей украденной душой. Коснуться её хотя бы так...

- Она испугалась, когда заметила нас, - морщится А-атон. Вздыхает мрачно: – Или меня.

Сэтору вскидывает голову, смотрит пару минут на моего близнеца. Наверняка сейчас выдаст какую-то свою очередную колкость. Но вместо этого я вдруг слышу совсем иное: