Любимая (СИ)

Остаток дня я провела на гостиничном пляже, где со мной пытались познакомиться какие–то англичане, а потом немцы. Едва прикрывающий несколько квадратных сантиметров тела купальник, которым я обзавелась еще в Тель-Авиве, и новые солнечные очки делали меня, наверное, самой привлекательной одинокой девушкой на пляже отеля, где большинство отдыхающих составляли пары. Я могла бы затеять пятизвездочный курортный роман, но это означало бы проявить себя перед Брюхом конченой блядью. А я была всего лишь проститутка, что означает профессию, а не состояние души. К тому же, проститутка не на работе, по моему убеждению, должна вести себя точно так же, как и большинство обычных женщин. К вечеру я успела немного сгореть на солнце, и, напоследок проплыв еще метров сто в кристальной морской воде, вернулась в номер. Кондиционер работал вовсю, так что мне, после горячего воздуха улицы, показалось, что я перенеслась в зиму. Брюхо по-прежнему, не раздеваясь, спал на кровати. Оба телефона были засунуты под подушку, но и оттуда периодически доносились сдавленное потрескивание и писк.

Ужинали мы внизу, в пафосном ресторане «Принцессы», где играл рояль и сновали официанты в бабочках. Я немного переживала из–за своей прически, которая после купания в соленой воде была далека от идеала, но мой спутник, только переодевший мятую рубашку, был, кажется, абсолютно равнодушен к чопорной атмосфере. Оказывается и в Израиле, небрежном и расхристанном во всем, что касается одежды, некоторые люди стремились выглядеть по-европейски. Правда, половину посетителей составляли здесь отдыхающие иностранцы.

— Откуда ты родом? — спросил Брюхо, вяло отправляя в рот розовые пластинки лосося.

— Из Брянска.

— А, знаю в этой дыре кое-кого из серьезных людей.

— Хромого или Арсена? — я оживилась, предвкушая потеху.

— Это новые, что ли? — презрительно спросил Брюхо. — Не знаю таких, а вот с Климом когда–то мы чалились. Путевый он блатной, из старой гвардии.

— Я видела Клима лет шесть тому назад, — сказала я. — Тогда он был круче всех в городе.

— А эти твои Хромой и Арсен, что они?

— Ты извини, — потупилась я. — В Иерусалиме я наврала Владимиру, ну, это был хозяин…

— Я знаю, кто он такой, — прервал меня Брюхо.

— Ну вот, я развела его сказкой про вымышленных мной авторитетов, наплела, что Хромой нарастил волосы в Швейцарии и ездит на «Хаммере», потом, что он отобрал у армян казино, а такого человека просто на свете нет, Владимир же поверил, сказал, что это его друг… что вы… ты?

Брюхо едва не скатился на пол от смеха, таким веселым я его никогда еще не видела, народ вокруг изменил своей сдержанной манере и во все глаза пялился на моего спутника.

— Красавица, да еще вдобавок и умница! — Брюхо перестал, наконец, заливаться хохотом и, сняв очки, протирал глаза. — Как же мне повезло с тобой!

— По правде говоря, — сказала я, — мне еще больше повезло с вами. До сих пор еще не встречались мне места, где хозяева не обдирали бы девушек, как липку.

— Так было не всегда, — сказал Брюхо. — Я мало похож на ангела.

— А что же случилось, что вы… ты решил ввести новые правила?

— Жизнь меняется, — философски сказал Брюхо. — Если ты умный, то должен поспевать за временем. А все жадные дураки, которые не поняли, какой ветер сейчас дует, будут сидеть в тюрьме, по завещанию капитана Жеглова.

— Полиция будет сажать сутенеров? — догадалась я.

— Ну, вроде того, — сказал Брюхо. — Комиссия Евросоюза по правам человека занесла Израиль в список стран, которые недостаточно борются с торговлей людьми. Теперь наши политики скомандовали «фас» ментам. Через несколько лет здесь все поменяется.

— Вот оно что, — сказала я. — Когда–то один неглупый человек сказал мне, что успеха можно добиться, если делаешь то, что требует от тебя время. Нельзя быть инертным или пассивным.

— Золотые слова, девочка, — заметил Брюхо. — Кто был этот твой знакомый?

— Ему сейчас уже больше шестидесяти. Московский чиновник среднего ранга, — сказала я. — Наше знакомство началось в день, когда он с друзьями решил сыграть в преферанс. А столиком для игры был мой живот.

— Такой маленький животик?

— Да уж никак не брюхо, — улыбнулась я. — С тех пор прошло много лет, и мы стали близкими знакомыми, можно сказать, друзьями. Он вышел на пенсию, купил мою машину, потом я жила у него столько, сколько хотела, если мне было нужно.

— У тебя есть дети? — вдруг спросил Брюхо.

— Нет.

— А хочешь?

— Абстрактно, — сказала я. — Не в ближайшие годы.

— Жаль, — сказал Брюхо.

— Почему?

— Я подумал, что если бы у нас родился мальчик, он стал бы Нобелевским лауреатом.

Я поперхнулась креветкой в чесночном соусе. Потом вымученно рассмеялась.

— Это предложение?

— Нет еще, — сказал Брюхо, — мы пока недостаточно знаем друг друга.