Любимая (СИ)

Виктор послушно протянул мне трубку. Саня ответил на вызов почти сразу. И сразу же сказал, что от Брюха не поступало вестей.

— Ты помнишь, я рассказывала тебе про Максима? — спросила я. — Они связаны с Владимиром. Ну да. Так вот он в Израиле, точнее, машина с его номером в Эйлате, я сейчас еду за ней. Может быть, это случайность, ну а если нет?

— Я уже почти рядом с тобой, — сказал Саня. — Подъезжаю к Эйлату. Проследи, куда этот хмырь поедет, и жди меня у входа в аэропорт, это в самом центре.

— Я знаю, — ответила я. — Постарайся ехать побыстрее.

— Это было непохоже на шведский язык, — сказал Виктор, когда я отдала ему трубку.

— В самом деле?

— К нам полно русских понаехало в страну, — задумчиво сказал зубной техник. — Они очень похоже говорят. Ты, кажется, обманула меня, девушка.

— А если бы я оказалась русской, это как–нибудь поменяло бы твое отношение?

— Скажем, это менее романтично, — сказал Виктор. — Все мои друзья спали с русскими, у многих русские подруги и жены, а шведская герлфренд у меня одного. Это было бы круто!

— Для тебя это так важно, быть круче? — спросила я. — И ты бы предпочел мне настоящую шведку, даже если бы она была не такая молодая и симпатичная?

— Не знаю, — пожал плечами Виктор. — Твой «БМВ» сворачивает.

«Бумер», уже прилично отдалившийся от нас, повернул налево и стал забираться в гору.

— Ты знаешь, — сказал Виктор, — мне как–то расхотелось дальше за ним ехать, тем более что тут и деваться особо некуда. В пустыне почти нет дорог. Возвращаемся в Эйлат.

Мы уже некоторое время назад покинули маленький приморский город, и на несколько километров углубились в пустыню, окружающую длинный и узкий залив. Справа от нас тянулась параллельно трассе иорданская граница, а слева находились безжизненные горы, где не было никаких селений, за исключением редких оазисов, населенных от силы несколькими десятками семей. Все это Виктор успел рассказать мне, пока мы возвращались в город, и я вышла у аэропорта, поблагодарив случайного любовника за эту веселую ночь. Он вежливо ответил мне тем же, и мы расстались, позабыв обменяться телефонами и адресами электронной почты.

Наверное, это интересное чувство, быть гражданином такой вот страны величиной в почтовую марку. Ее знаешь, как собственный двор, обнесенный забором, и любишь, наверное, так же. Но и родной дворик способен навеять скуку, если крутиться в нем безвылазно, поэтому израильтяне занимают одно из первых мест в мире по числу путешествующих за границу. А кто бы усидел на месте, если в его стране нет ни одного дома, из которого не были бы видны другие дома? Мы, жители России, бескрайность просторов которой трудно поддается воображению, по-моему, мало ценим эту милость создателя. Впрочем, я отвлеклась.

Прошло не более четверти часа, за которые я успела съесть мороженое и выпить крепкий кофе, как Саня в запыленном джипе остановился напротив входа в аэропорт. Я запрыгнула в машину и с удивлением увидела, что на заднем сидении сидит миловидная блондинка с пяти-шестилетним ребенком.

— Это Аня, — сказал владелец «Рандеву», — Алена, познакомьтесь.

Мы поприветствовали друг друга. Женщина казалась ровесницей Сани, и светловолосый мальчик был совсем не похож на него.

— Я решил, коли уж ехать сюда, так почему бы семью не прихватить, — объяснил Саня. — Пусть отдохнут на Красном море.

— Здесь хорошо, — кивнула я, — и номер в «Принцессе» пустует.

— Не-е, — сказал Саня. — Шеф вернется туда, зачем нам эти встречи? Да, Аленка?

— Конечно, — сказала женщина, — мы заказали другую гостиницу.

Прошло еще около получаса, Алена с мальчиком и багажом остались в Эйлате, а мы с Саней выехали на трассу, по которой недавно я уже каталась вместе со своим случайным любовником.

— Вот здесь «бумер» повернул, — сказала я через некоторое время, узнав перекресток.

Саня съехал на второстепенную дорогу и вскоре остановился у нескольких времянок, где шла подготовка к какому–то строительству. Пустой «БМВ» с германским номером и еще несколько машин стояли на не асфальтированной парковке под палящими солнечными лучами. Несколько рабочих суетились вокруг неглубокого котлована.

Саня заговорил с ними на иврите, потом повернулся ко мне. Лицо его выражало удивление.

— Ничего не понимаю, — сказал он. — Строители говорят, что не знают, кто приехал на этой машине. К ним он не имеет отношения.

— И куда, в таком случае, делся Максим?

— В пустыню уходит грунтовая дорога, — сказал Саня. — Туда можно проехать только на джипе или на верблюде. Вроде бы, работяги видели джип.

— Что будем делать?

— Надо проверить, — сказал Саня. — У меня тоже ведь джип. Только не нравится мне все это. Боюсь, в глубине пустыни нас ждут какие–то непонятки. Я вижу лишь один смысл прятать человека в таком месте: там не слышны выстрелы, и легко избавиться от тела.

— Звони в полицию, — предложила я.

— И что я им скажу? — спросил Саня. — Брюхо в порошок меня сотрет, если я прикую внимание ментов к нашим разборкам.

— Почему ты тогда приехал один, в смысле, без поддержки бригады?