Любимая (СИ)

— Твое мышление такое… непривычное, — признался Даниэль, — наверное, похожие идеи появляются у тех, кто, к примеру, изучает брендинг. Вся современная торговля построена на виртуальной стимуляции потребительских мозгов.

Даниэль, по моим наблюдениям, еще ни разу не ошибся, употребляя сложные выражения, и я надеялась, что он не только кажется умным. Признаться, я боялась разочароваться, ведь никогда прежде я не встречала мужчину, которого полюбила бы так молниеносно, не рассуждая, а, значит, вернее всего, опрометчиво… Что я вообще знала о нем? Кроме того, что мне до боли, до дрожи хорошо с ним… Он сам когда–то пытался заняться медициной, но не преуспел. Потом все же получил диплом историка и право преподавать в начальных и средних школах.

— Что же до акул, — продолжил Даниэль, — то я лично видел их и даже поставил мировой рекорд по плаванию, когда мне показалось, что тварь атакует. Их существование вполне реально, причем как в облике рыбы, так и в двуногом виде, значительно более опасном. Последних, думается, намного больше, чем рыб. — Даниэль грустно вздохнул. — И вообще, иногда так тяжело сказать, где человек, а где акула, или шакал, или, допустим, обезьяна.

Этак, с важной миной, Даниэль иногда рассуждал, его мышление было довольно образным, и при этом он всегда не забывал подвести философскую базу. Сделать обобщение.

Но на этот раз я не поддержала заданную тему, а перевела разговор в иную плоскость.

— А ты мог бы сказать, где нормальная женщина, а где стерва, или, допустим, проститутка?

— Не думаю, что я такой уж знаток женщин, — скромно сказал Даниэль. — Почему ты спрашиваешь?

— Поверь, это важно, — сказала я. У меня появилось ощущение, что Даниэль старательно отводит глаза, потому что ему стыдно за меня.

— Что же тут важного?

— Признайся, что я сейчас тебя настораживаю.

— Самую малость, — согласился Даниэль и наконец–то перевёл взгляд на мое лицо.

— Твой отец рассказывал тебе, как живут в России обычные люди?

— Конечно. Я, между прочим, и читаю немало.

— И как ты думаешь, откуда у простой провинциальной девушки, дочки учительницы средней школы, деньги на то, чтобы жить в Лондоне и одеваться в «Харродс»?

— У нас не принято совать нос в частные дела других людей, — сказал Даниэль довольно холодно.

— Ночью ты говорил, что я не другой человек, а часть тебя, — напомнила я, сражаясь изо всех сил с предательской мимикой. — Что ты любишь меня и принимаешь всю целиком, а я то же самое отвечала тебе, любимый. Возможно, у вас это не более чем риторическая фигура речи, которая употребляется в постели с любой женщиной…

— Мне не нравится этот разговор, — сказал Даниэль, и две его морщины у переносицы, казалось, стали еще глубже.

— К сожалению, иногда делаешь вовсе не то, что нравится, — сказала я грустно. — Это называется долг, и его приходится выполнять, вне зависимости от желаний.

— А что будет, если наплевать на этот пресловутый долг и приступить к основному блюду? — вдруг оживился Даниэль, указывая на официантку, которая как раз опустила чугунное блюдо с шипящим от жара мясом на специальную решетчатую подставку, внутри которой горели две свечи.

Он дает мне возможность отвлечься и забыть. И не возвращаться к этому. Зачем ему это знание, без которого я и так буду принадлежать ему. А он мне… Нет, поняла я отчетливо, у меня нет права остановиться и обмануть нас обоих. Я хочу Даниэля полностью, насовсем, или пусть лучше это закончится сейчас, пока я еще не окончательно сошла с ума. Приняв решение, я все–таки подождала минут десять, видя, с каким аппетитом ест мой мужчина, наслаждаясь этим зрелищем, потому что он, скорее всего, вот-вот перестанет быть моим. Да и вообще, не безумие ли считать своим тридцатитрехлетнего американца, о существовании которого три недели назад даже не догадывалась? Я вспомнила, как смешно мои прежние коллеги ревновали клиентов. За некоторых, постоянных, они были готовы избить, расцарапать лицо конкурентки, что нередко и проделывали. Неужели я сейчас чем–то напоминаю их?

Даниэль вытер губы салфеткой, отпил минеральной воды. Милый, теперь, хотя бы, я не испорчу тебе аппетит. Почему у меня такие холодные руки? Никогда до этого мига я не приближалась настолько к пониманию метафоры о сердце, которое выскакивает из груди. Прыгает на горячее чугунное блюдо, поджаривается, съедается, тебе будет вкусно, любимый… Что же это со мной? Он больше не голоден, откинулся на кресле, смотрит, ему, кажется, тревожно…

— Я работала проституткой, — тихо сказала, глядя в его пустую тарелку, — достаточно долго. Ты должен знать это. Теперь у меня нет от тебя секретов, любимый.

— Я знал, что ты это скажешь, — говорит Даниэль. — Вот уже десять минут я знал это.