Любимая (СИ)

— Смысл человеческого существования заключается в том, что люди не должны мириться с тем, что считают злом, — убежденно произнёс Даниэль.

В самом деле, это слова какого–то пуританина, подумала я, бесконечно далёкого от меня мужчины в черном камзоле с белым воротником. Что он делает в моей постели?

— Тебе не приходило в голову, что одни люди могут считать добром то, что другие полагают злом? Где критерии для истины? О каком смысле ты тут пытаешься говорить? Одиннадцатого сентября произошло безусловно злое событие, но для миллионов мусульман это был праздник. И кто будет устанавливать критерии? Ваш или наш президент? Усама бен Ладен?

Даниэль молчал, тревожно глядя на меня. Я почувствовала, что этот вечный внимательный и серьезный взгляд меня раздражает.

— Можно болтать о смысле жизни до утра, можно писать об этом книги или пытаться выразить его в картинах, музыке, стихах. Но все это уже столько раз происходило раньше, столько великих по-настоящему людей влезало в этот океан, да так и не вынырнуло, что я не вижу смысла не только в жизни, но тем более и в болтовне на эту тему. Можно видеть великий смысл во всём, что происходит на свете, а можно, как предпочитаю делать я, не видеть его вообще ни в чем. Результат от этого всегда один. Нулевой. А вот сделать что–то конкретное самой кажется мне куда более достойной задачей. И я хочу, чтобы рядом со мной был не просто любимый человек, с которым хорошо в постели, а мужчина, вершащий конкретный дела. Понимаешь, милый?

— Думаю, моему отцу придется по сердцу такая невестка, — серьезно сказал Даниэль. — Ты буквально повторяешь его слова. У тебя такой же, как у него ход мыслей.

— Я–то ведь собираюсь замуж за тебя, а не за твоего папу, — сказала я устало. — Что мне с этим делать?

— И что же?

— Садись за компьютер, — сказала я. — Пиши.

— Что писать?

- American English teacher.

Даниэль написал эти слова и остановился. Мой мужчина, похоже, нуждался в руководстве ничуть не меньше, чем Борис Аркадьевич. Я подошла к письменному столу, Даниэль сразу же уступил мне кресло.

«Учите язык с настоящим его носителем! — написала я. — Преподаватель из США набирает эксклюзивный курс интенсивного обучения. Контактный телефон. София».

— Вот это да! — сказал Даниэль с восхищением в голосе, когда я перевела ему русский текст. — А я и не знал, как себя к делу нормальному пристроить.

Он выразил радость из–за того, что теперь не будет висеть у меня на шее, и я была довольна хотя бы таким его отношением. Правда, к этому примешивалось лёгкое огорчение: я поняла, что связываю жизнь с человеком, которым время от времени придется руководить… Впрочем, я вряд ли была бы счастлива, если бы он попытался руководить мною.

*.*.*

Мой полуподвал не то, чтобы сильно изменился, но стал, конечно, красивее, чем весной, перед ремонтом. Под внимательным взглядом продавца мы с Борисом Аркадьевичем прошли мимо умывальников и унитазов, душевых кабинок и джакузи, стендов с керамической плиткой и шкафчиков для ванных комнат. В дальнем конце помещения располагалась бухгалтерия и рядом с ней — директорский кабинет. Я коротко постучалась и вошла, Борис Аркадьевич — следом.

Главный арендатор восседал за массивным столом, на котором стоял компьютер и были раскиданы бумаги. Я уже знала, что учредитель сантехнической фирмы недавно уволил директора-женщину и сейчас временно сам исполняет административные обязанности. Ему принадлежало 75 процентов акций компании, а остальными процентами владел еще некто, Борис Аркадьевич подозревал, что этот некто — бандит.

Впрочем, и сам по себе человек, вставший из–за стола, чтобы приветствовать нас, был высок и широк в кости. Казалось, ему не составит никакого труда вышвырнуть нас за двери, если вдруг у него появится такое желание. Неожиданно этот здоровяк заговорил скрипучим тенорком, никак не вязавшимся с его комплекцией.

— Присаживайтесь, София Николаевна, — он указал на стулья, задвинутые под столик для совещаний, торцом прислоненный к директорскому столу. — И вы садитесь, Борис Аркадьевич. С чем пожаловали?

— Во-первых, мне очень хотелось лично познакомиться с вами, Алексей Иванович, — сказала я, украдкой потирая руку, болевшую после медвежьего рукопожатия.

— Мне тоже приятно познакомиться с такой красавицей, — ухмыльнулся наш собеседник, — и это совсем не комплимент, а, так сказать, констатация факта.

— Будем считать, что условности соблюдены, — сказала я, стараясь не отводить взгляд от маленьких глазок Алексея Ивановича. — Главный вопрос, который меня волнует на сегодняшний момент, это арендная плата, которую вы на сегодняшний момент должны.

— Но помилуйте, любезная Софья Николаевна, — удивился сантехник. — Все суммы, согласно с нашим договором, были еще пятого числа переведены на ваш счет.

— Речь идет о совершенно других суммах, в отношении которых у нас существуют устные договоренности.

— Это, наверное, какая–то шутка! — Алексей Иванович беззаботно рассмеялся, показывая неровные зубы. — Я впервые слышу, чтобы у человека беззастенчиво клянчили деньги, не упомянутые ни в одном письменном договоре.