Любимчик Эпохи

Глава 10. Мотоцикл

И все же ощущение неизбежной трагедии не давало Нюре с Зинкой покоя. Жизненный путь всех рыжуль был простеган суровой ниткой по одному и тому же старому одеялу. На самых ветхих местах нитка рвалась, как бы на нее ни дули и ни молились. Златка любила гулять одна по пшеничному полю. Она не терялась, какой-то внутренний компас всегда выводил ее к нужной дорожке в деревню. Среди шумящих колосьев Златка была своей, равной, такой же по цвету, такой же по форме, свечению, изгибам. Она ходила босой, не ранилась, не кололась. Могла подолгу лежать, прикрыв растопыренной ладонью глаза, и разглядывать солнце. Соединяя и разводя пальцы, то впускала лучи по одному, то разрешала им врываться снопами и шмякать на лицо неровные лепешки все новых и новых веснушек. К вечеру на дороге возле поля она слышала цокот копыт и бежала сквозь колосья сломя голову: рыжий мерин Ярило, запряженный в повозку, без всякого понукания останавливался, дед Семен — колхозный сторож — протягивал Златке огромные шершавые пятерни, и она, опершись на его ладони, прыгала в телегу на колючую подстилку из травы. Мерин трогал неспешным шагом, в такт его копытам в воздухе колыхалось счастье. Счастлива была Златка, счастлив дед, обожавший солнечную девочку, счастлив Ярило — от невесомо-приятной ноши, одного цвета с набухающим зерном и его, Яриловой, гривой в комочках высохшего репейника. Однажды дед Семен приболел, и Златке пришлось возвращаться по дороге пешком. Сзади, заглушая стрекот кузнечиков, нарастал рев мотоцикла. Поравнявшись с девочкой, старенький «Иж‐49» остановился, его водитель — один из председательских Петек — дружелюбно помахал Златке рукой.

— Поедешь со мной, рыжуха?

Непуганая восьмилетняя Златка закивала.

— А знаешь, кто я?

— Петр Петрович, — заулыбалась Златка.

— А еще кто?

— Внук председателя Петра Петровича.

— А еще?

— Сын Петра Петровича, который сын председателя.

— Все верно! А еще?

Златка ковыряла большим пальцем ноги пыльную землю.

— Больше не знаю.

— Я твой отец.

— У меня нет отца, — просто сказала она.

— Ладно, на мотоциклах каталась?

— Нет.

— Держись крепче! Щас прокачу тебя с ветерком!

Он подсадил ее на жесткое, как камень, сиденье позади себя, нажал ручку газа и втопил по неровной, в колдобинах и ямах, дороге. Златка подпрыгнула и со всей силы ударилась промежностью о твердую треснутую кожу, сползающую с железной седушки. Агрегат у Петьки-внука был еще дедов, амортизационные пружины из-под сиденья давно сломались и отлетели. Она закричала и вцепилась водителю в спину. Петька, распираемый гордостью, прибавил скорость. Златка на каждой кочке подлетала с неистовой силой и билась внутренней стороной ног о дубовую кожу и ржавый металл. Боль разрывала ее на части и с каждым паденьем становилась все безжалостней.

— Остановите! — орала обезумевшая Златка. — Я сойду!

Петька поддавал газу.

— Останови, боооольно! — визжала она, но отец ее не слышал.

Златка чувствовала, как трусики ее наполнились липкой жидкостью. Боль резала промежность и поднималась до желудка. Казалось, внутрь засунули бутылку с горючей смесью и подожгли.

— Стоооой! — молилась охрипшая рыжуля.

Петька решил похвастаться поворотами. Он разбивал дорожную пыль зигзагами, резко наклоняя мотоцикл то влево, то вправо. Златка начала терять сознание. Руки, вцепившиеся в Петьку, ослабли, перед глазами поплыли яркие круги, горло перехватило будто веревкой.

— Стой, батя! — бессильно прошептала она, и в этот момент ошеломленный Петька остановился.

Златка скатилась с мотоцикла в пыль и зашлась мучительной желчной рвотой. Юбка ее платья была залита ярко-алой кровью. Сиденье походило на место коровьей бойни.

— Вот черт! — Петька заметался, не понимая, что случилось и как теперь быть.

Он приподнял невесомую девочку с земли, она безжизненно повисла на его руках. Вдалеке послышался звук приближающегося грузовика. Петька задрожал, бросил дочь на дороге, вскочил на мотоцикл и с ревом скрылся, поднимая до небес плотные клубы пыли.

* * *

Златку привезла в деревню комсомольская бригада из того самого грузовика. Раз в год городские ребята разъезжали по сельской местности с концертами. Нюра, которой передали на руки окровавленную внучку, кричала в голос:

— Ну ей же всего восемь! Она ж еще даже не женщина!

Комсомольцы организовали врача из соседнего села. Пожилой фельдшер осмотрел девочку и развел руками:

— Это не изнасилование. Но плевра разорвана. Может, на лошади без седла неслась?

Златку помыли, влили в рот настойку крапивы — остановить кровь. Фельдшер дождался, пока девочка придет в сознание, и за полночь уехал.

— Кто тебя так, Золотулечка, — Зинка кружила над дочерью орлицей.

— Мотоцикл… Петр Петрович… который отец… Мой… Он сам сказал…

— Не взяткой, так пыткой эти сволочи нас выпотрошат, — процедила сквозь зубы Нюра, — и ведь точно знают, через какое место.