Любимчик Эпохи

Странное трепетание началось в Илюшином животе. Он суетливо застегнул ширинку, капли на унтах превратились в желтые ледяные бусины. Снял со стены красный флажок и с опаской вышел из снежного сортира. Рядом с Мишей стоял мужик в импортном комбинезоне и утепленном шлеме с маской, закрывающей лицо до глаз. Он был похож на космонавта из «Нэшионал джеографик» — статный, новенький, нарядный, подретушированный. Миша возле него выглядел диким лешим из тайги. Космонавт сделал неуверенный шаг навстречу. Из-под его шлема с паром вылетело треснутое «привет!».

— П-привет, — отозвался Илюша.

Он тоже зарос бородой до ушей и в шлеме не нуждался. Спутанная волосяная масса замерзла крахмальной коркой. Белыми снежными гусеницами торчали брови. На шею в два оборота был намотан детский пуховый шарфик с оленями, покрытый инеем, как ломоть хлеба крупной солью.

— Илюха? — спросил космонавт, потянув за молнию возле уха.

Маска отстегнулась, повиснув на шлеме, мороз с хрустом перехватил туман знакомого одеколона, и позер с трехдневной щетиной оказался Родионом.

— Ч-черт, — вздрогнул Илюша. — К-какого хрена ты здесь?

— Мама передавала привет, — ответил Родион.

— В-вали от-тсюда. — Илюша ощетинился всей своей растительностью.

— Тебя органы разыскивают, что ли? — вклинился Миша. — Вы из милиции, прокуратуры, уголовного розыска? — обернулся он к космонавту.

— Я брат его родной, — еле ворочая мышцами лица от мороза, объяснил Родион.

— Н-нет у м-меня б-брата! — замотал башкой Илюша.

— Мужик, уйди от нас, дай поговорить, — попросил Родик.

— Так в дом зайдите, застудитесь, — пожал плечами Миша.

— Н-не п-пойду в дом, п-пусть м-мерзнет, — уперся Илья.

Миша вразвалочку направился к самолету, Родион вновь застегнул маску.

— Не жарко.

— П-про п-погоду п-поговорить приех-хал? — огрызнулся Илюша.

— Я отлить хочу, где у вас тут?

— Вон за стеной, — махнул Илья.

Поскальзываясь, Родик зашел за ледяную ширму и чертыхнулся.

— А флажок зассанный на хрен валяется?

— П-поставь его н-на стену, чтоб-бы было в‐видно — з-занято.

— Кто тут увидит? Пингвины?

— П-пингвины н-на Южном п-полюсе. А м-мы на С-северном.

Матерясь, Родик долго шуршал дорогим материалом комбинезона и чиркал молниями. Массивный перстень на мизинце сжимал тисками палец и обжигал содержимое расстегнутой ширинки.

— Ч-чо, член м-маловат? Из к-комбеза не в‐вылезает? — поддел Илюша.

— О, да мы тут херами начали мериться! — слышалось из-за стены. — Черт, я штаны обоссал.

— З-замерзнет, от-твалится, не п-переживай.

Родион вышел окоченевший, скукоженный, не привыкший к таким температурам. С трудом сдирая перстень и засовывая красные пальцы в рукавицы, взмолился:

— Пошли в тепло, твою мать!

— З-зачем? Мне и з-здесь не х-холодно. А м-мать у нас одна.

— Значит, признаешь родство?

— Ч-чисто б-биологич-ческое.

— Ну ладно, мне от тебя ничего не надо. Пошли в твою хибару, я отдам тебе кое-что и улечу.

Илюша посмотрел на грязновато-седой горизонт, который надвигался со скоростью плаща Снежной королевы, и вздохнул:

— В-вот вообще не ф-факт. Ч-что улетишь.

Небо заволокло тучами за пару часов. Ветрище вурдалаком бился о стены домов, самолетик, как комар в паутине, дрожал на взлетном пятачке. Гостей отпаивали отваром брусники и коньяком. Родион никак не мог согреться, его трясло, поднялась температура.

— П-простудился, м-мажор? — ехидный Илюша разводил в кружке аспирин.

Его сосед по комнате незаметно перебрался в другой домик, оставив братьев наедине.

— Ну от тебя и вонища! — Родион отвернул нос к стене. — Вообще, что ли, не моешься?

— Ага, с-сауна, д-девочки, мас-саж каждый д-день, — отозвался Илья, — горком-мовские д-дачи, не замет-тил? Ч-чо ты мне п-привез?

Родик долго рылся в синем нейлоновом рюкзаке и достал маленький сверток.

— Г-где т-такую экип-пировку раздоб-был? — не дожидаясь подарка, спросил Илюша.

— Норвежцы дали. Меня ж на их базу сначала высадили. Самолет льдины перепутал. В пальтишке, в шапке-гондоне. Два дня жил. У них как раз метеоролог в горячке лежал, я его вылечил, лекарства с собой были. Наверное, от него и заразился. Ну, костюм они мне в благодарность подарили. А может, из жалости.

— П-прямо Г-герда в п-поисках Кая! П-поплачь еще надо м-мной.

— Держи, Кай! — усмехнулся Родион.

Илюша взял из рук брата небольшой кулек, завернутый в старую «Правду». На пожелтевшем огрызке разляпалась пузатая типографская «А» с двумя черточками посредине. Цитата члена политбюро поплыла и засалилась чем-то вроде жирной селедки. С каменным лицом, худыми пальцами с обгрызенными ногтями Илья развернул бумагу и отпрянул, будто словил пощечину хвостом скорпиона. Новенький, полированный, в прожилках древесины, с фосфорной стрелкой и золотым колесиком, антикварным украшением на фоне мятой газеты сиял курвиметр. Тот самый, вожделенный и навек утерянный, из соседнего военторга, из предательского детства.

— К-как? — только и смог прохрипеть Илюша.

— Купил тебе его, пока ты деньги собирал. Боялся, продаст кому-нибудь старик, а ты реветь будешь…

— К-купил, а п-потом в‐выставил меня в‐вором и отнял д-деньги?