Любимчик Эпохи

— Сколько я в‐весил при рождении, м-мама? — однажды догадался Илюша.

— Два килограмма четыреста! — заулыбалась она.

— А кто — п-пять сорок пять?

У Софьи Михайловны задрожал подбородок. По морщинкам поплыли слезы.

— Ну, мама, ну? — в надежде затряс ее Илюша. — Кто в‐весил пять с-сорок пять?

— …твой папа, Левушка, при рождении весил пять килограммов сорок пять грамм. Такой крепыш, прямо сразу в садик можно было отдавать.

Родик и муж слились у нее в единый образ. Всем казалось, она притворяется, играет. Софья Михайловна по-прежнему была остра на язык, следила за новинками медицины, консультировала больных на дому, освоила скайп, ватсап и все мыслимые мессенджеры, завела страничку в соцсетях и выкладывала в ленту свои роскошные пироги. Но по десять раз на дню она спрашивала мужа:

— Лева, почему ты так быстро постарел? Ты же вот только вчера был молодым?

— Да и тебе не двадцать, Соня, — перестал сопротивляться папа.

— А почему ты больше не оперируешь?

— Потому что я — полковник в отставке.

— Зря, ты был таким блестящим хирургом! Как ты спас Илюшеньку, это что-то!

Илья ненавидел за это маму. Он ненавидел Ленку, которая, вроде бы хлопоча по делам покойного мужа, недвусмысленно приближалась к Илюше. Однажды после полуночи в его комнату открылась дверь, и Ленка, голая, прикрытая лишь прозрачным пеньюаром, села на кровать.

— Л-ленок, не н-надо, — Илюша погладил ее по руке, — я об-божаю тебя, т-ты знаешь. Но н-не надо… М-мы не с-сможем после смот-треть друг д-другу в глаза.

— Илюшенька, не унижай меня, — прошептала Ленка. — Ты знаешь, что я мечтала о тебе всю жизнь. Я тебя заслужила.

Ленка была утонченно-прекрасна. Лицо обложек «Космополитена», даже в своем возрасте она оставалась востребованной моделью. Чуть незаметной дорогой пластики, чуть умного макияжа, пожизненная диета и изнуряющий спорт сохранили ее свежайшей, бархатной, благоухающей. Родик реально выбрал лучшую женщину на Земле. Илюша часто думал, что если бы он когда-то и женился, то только на Ленке. Отказаться, не принять ее любовь было невозможно.

— Я н-не з-знаю, ч-что с тобой д-делать…

— Все то, что ты делал со своими эскимосками, негритянками, проститутками и наркоманками. Ровно то же самое. — Она резко встала и повернула «Царевну-Лебедь» лицом к стене.

— Т-ты д-другая, — начал было Илюша, но Ленка сбросила с себя шелк и кинулась на него волчицей, которую много лет держали в клетке.

Ленка целовала все его шрамы, ласкала языком зубы, которые к тому времени были выбиты и вставлены по несколько раз, подлезала нежнейшей попой под шершавые ладони с обкусанными ногтями. То, что раньше сама с дрожью мазала зеленкой, обрабатывала спиртом и заклеивала пластырем, сейчас было объектом ее звериного вожделения. Старый синий ожог в виде утюга на груди вызывал такое возбуждение, что она кричала, вцепившись в него когтями и извиваясь змеей, выползающей из собственной шкуры. Голодная, она не могла насытиться даже после того, как Илюша издал финальный рык, рухнул на спину и прикинулся мертвым.

— Любимый, любимый… — повторяла Ленка, целуя белые полумесяцы волос на его шее.

— Т-ты с Р-родиком в пос-стели б-была так-кой же? — еле воскрес Илюша.

— Нет, — виновато ответила Ленка, — с Родионом мы не спали последние пять лет.

— К-ак ты могла? Р-родька так любил т-тебя! Его же-элали все ж-женщины м-мира…

— А меня желали все мужчины мира, — обиделась Ленка, — но сердцу-то не прикажешь…

— Н-ненавижу эт-тот мир! — Илюша встал и, спотыкаясь, направился в ванную. Навис над раковиной, подтянул ладонью свой натруженный инструмент и пустил мощную струю мочи, целясь в дорогой бронзовый слив. Желтые капли рикошетом оросили белоснежный кафель с золотистым позументом. Сзади подошла Ленка и, млея, словно ее стену обрызгали святой водой, прижалась к Илюшиной спине. Он уставился в зеркало, отороченное ангелами и лавровыми листьями. Уставший, белобрысый, рваный немолодой хиппи и ухоженная изысканная леди со сливочными кудрями и чернильными глазами. Она кокетливо нагнулась вбок, и стекло отразило ее крупную дынеподобную грудь. Илюша положил ладонь на вздернутый удивленный сосок, Ленка захлебнулась.

— Какие у тебя нежные пальцы…

— В эт-том з-зеркале должен б-быть мой б-брат, — сказал он нервно.

— Илюша…

— Мой б-браааат! — заорал он, задыхаясь.

Ленка не успела отпрыгнуть, как Илья с размаху вмазал в отражение кулаком. Осколки стекла с кровавыми брызгами фонтаном накрыли ванную комнату. Ленка присела, истошно закричала, маленький блестящий треугольник вонзился ей в плечо. Илюша стоял весь в крови, из щеки торчали фрагменты зеркала.

— Не смей б-больше подход-дить ко м-мне, — выл он в агонии, — иди к н-нему!