Любимец Израиля. Повести веселеньких лет

– Господи, ещё хуже! Может, действительно это врождённое? О! Улыбается! Помер… Ах, мой милый габитус, габитус, габитус! Ах, мой милый габитус – всё прошло, прошло…

Письмо второе С большой буквы

Все мы подлежим эмиграции. Не за кордон – так на тот свет. Потому как не всякое движение – жизнь, но всякая жизнь – движение! А смерть… Тут я категоричен: и в смерти – жизни есть рассвет, а в жизни – смерти нет!

Так вот, жить в Алма-Ате мне и моей семье стало не на что. Да и националистическое безумие достало до самых печёнок. Для жителей околоалмаатинского мира поясняю, что это в Казахстане, что, в свою очередь, в СНГ, что, в свою очередь, в бывшем СССР, который многие знали только по одному слову: «Россия», хотя это – голимая (то есть сплошная) Средняя Азия. Жена уже год не работала – зарплата стала такой, что не покрывала расходов на поездки на работу и набойки на обувь, а я бегал по школам, получал шесть с половиной ставок, и этого хватало семье на три недели только покушать. И это я ещё получал по почти высшей категории. Оставшуюся неделю семью кормил и оплачивал квартиру, телефон и свет сын-студент. Он брал саксофон и, играя, просил подаяние на грязных улицах, базарах и барахолочках. Рядом с ним на каждом шагу можно было увидеть и первую скрипку Госоркестра, и кандидата наук, и вообще интеллект торговой братии вырос, как минимум, наполовину.

Я тоже иногда поднимался с гитарой на Кок-Тюбе (горка с маленькими ресторанчиками) и пел. Тоже своего рода попрошайничество. Ну и в ресторанчике уже где-то перед отъездом пришлось поработать.

Кому только я не пел! Генералам и полковникам милиции и национальной безопасности, мафиозникам и бандитам всех рангов и, представьте себе, иногда просто хорошим людям. И такое бывало. Но всё реже и реже. Таких жизнь выдавливала. Кого – на барахолку, кого – на тот свет, кого – за кордон. Я выбрал – за кордон! В Израиль! Это было самое реальное. При нашем отсутствии присутствия денег. Тем более, что мой отец, который до самой своей смерти меня поддерживал, и тут, за гробом, подставил свою добрую, тёплую ладонь – он был ЕВРЕЕМ.

А я скрывал это! Чтобы не слышать лишний раз оскорблений в его и мою сторону и не видеть кривых усмешек. Хотя такой ЕВРЕЙ, как мой отец, с полным правом звучал синонимом слова «ЧЕЛОВЕК» со всеми большими буквами.

И не удивительно, что к евреям у меня отношение особое. И планка для них повыше, чем для остальных. Поэтому я старался с ними… не общаться! Чтобы не разочаровываться окончательно. После отца на моём пути попадались такие евреи, что лучше бы не попадались. Теперь-то я знаю, в чём дело, а тогда чуть было антисемитам не посочувствовал. Отчаянное стремление выжить и хоть как-то утвердиться вогнало тех евреев в две, с виду очень надёжные, но ведущие в пропасть, колеи. Вглядитесь повнимательнее – и вы увидите там почти всё человечество. "Мера всех вещей – вещь!" и "Мера всех вещей – идея!" – их кредо. А кредо моего отца было: "Мера и глубина всех вещей – ЧЕЛОВЕК!" Вот и всё!

Поэтому, когда чёрная дыра Казахстана отпустила нас, я не просил у Господа то, что обычно просят в таких случаях.

– Господи! – молился я. – Пошли хоть на первое время ну не бог весть что, но просто нормальных людей!

О хороших евреях я и помышлять не смел.

– Ты посмотри! – говорил я жене. – Твоя, пусть и двоюродная, но тётка, уехала за полгода до нас, и ни адреса, ни приглашения на ночь остановиться! Только и пишет своей матери, как вкусно ест, спит и в море купается. Я уже не говорю о знакомых. Тех вообще как бомбой накрыло…

Господь услышал меня – нормальные люди стали появляться. Даже с пассажиров постепенно начала сползать землистая неврастеническая судорога. Хотя их руки ещё долго испуганно дёргались, ощупывая собственные сумочки и карманы с документами и долларами.

Какой-то доктор наук даже смеялся:

– Фиг он получил! – без конца повторял он радостно. – Ни цента! Ни за компьютер, ни за диски!..

Я молчал. Из меня вытрясли сто пятьдесят долларов за "Упрощённый вариант проверки багажа". И ведь ничего запрещённого не вёз! Только дискету со своим романом с рабочим названием "Бей жида в себе – спасай еврея!".

Господь же продолжал вкалывать. Нормальная таможня встретила нас в Тель-Авиве. Нормально вручили багаж и нормально оформляли гражданство. Нормальные люди ходили вокруг. И даже, похоже… трезвые!

Трезвые? В это трудно было поверить! Просто невозможно! Впрочем, одна ненормальность была. Но к людям она никакого отношения не имела. Небо! Июльское голубейшее небо в декабре. С лермонтовскими тучками! Как это там у Миши:

Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужного
Мчитесь вы, будто, как я же, изгнанники,
С милого севера в сторону южную…

Мы уже собрались ехать в гостиницу, когда я ещё раз посмотрел вокруг и достал записную книжку жены.

– Звони сестре своей подруги! Бельферам звони! Они в Тель-Авиве живут!