Любимец Израиля. Повести веселеньких лет

Божественный лучик прыгает и озаряет ответственностью то того, то другого, то святое семейство, а то целый народ и всё человечество. Но он никогда не высвечивает и не высвечивал межнациональные претензии на исключительность. Вы посмотрите, что творится! Евреи! Евреи что творят! Пусть не все и пусть их не так и много, но им быть шовинистами – чудовищно! Тысячи лет их гоняли, как шайбу, по всей земле! А Гитлер? Этот такой урок преподал, что дальше просто некуда. И что? Что происходит? Чуть-чуть очухались – и туда же. Прессинг исчез, и сразу же началась деградация. Никакого иммунитета! Мы – избранные! И мученики и победители, и богатые и бедные, и дерьмо и человеки – все! И только потому, что мы – евреи. Бог, мол, так определил. Гитлер тоже всё на Бога сваливал. Даже на пряжках у солдат было написано: "С нами Бог!". У них Бог в каждой бочке затычка! Поэтому, когда я слышу от людей слово «избранный», я тут же слышу и слово "война!". Где первое, там и второе!

Оно, конечно, соблазнительно считать, что ты что-то особенное. Уже от рождения ни за что ни про что более качественное, чем всё вокруг. Хотя, если объективно взглянуть, – протоплазма и протоплазма. Да ещё и деградирующая…

Впрочем, был я недавно свидетелем разговора:

– Что делать? – спрашивал пожилой мужчина такую же пожилую женщину. – Нас нигде не любят!

– Ну что ж, – спокойно ответила та. – Значит, надо становиться лучше…

Мудрая женщина! Гордость Израиля и всего человечества!..

Так что если спор, то я продолжаю признавать только две нации: ЧЕЛОВЕК и дерьмо! И снова – в каждом конкретном случае! И вчерашний ЧЕЛОВЕК может по сегодняшнему поступку оказаться – дерьмом, а вчерашнее дерьмо может оказаться по сегодняшнему поступку – ЧЕЛОВЕКОМ!

Можно было бы на этом и закончить. Но куда девать одного знакомого моих приятелей? Тем более, что он вертится всё время рядом. Как чует, что я его увековечу. У него и по матери и по отцу чистота еврейства прослеживается в документах чуть ли не до самого Авраама и Сарры.

Так вот, приезжает к нему товарищ из Америки.

– Кошмар! – кричит он. – Как вы тут живёте? У нас это дешевле в три раза. А это в четыре!..

– Ты что? – краснеет и давится от возмущения прямой потомок праотца и праматери всех евреев. – Мне – истинному и потомственному израильтянину – такое говорить! Да это моя Родина! Родина моих предков! Крохобор! Америкашка безродный!..

И чуть ли не за грудки товарища хватает. И чуть ли не в лицо плюёт…

И всё бы ничего, если бы накануне ему на работе зарплату не прибавили на сто шекелей. Потому что, когда эту же сотню за что-то вычли, вы бы его видели! Мат! Сплошной мат! И одно и то же, как заклинание:

– Печки! Печки надо ставить! По всему Израилю! Я и тебе работу дам! Я тебе лопату дам! Будешь жидов переворачивать!..

Письмо шестое Песнь Абая (соло ученика с моим аккомпанементом)

– Кто такой Монте-Кристо?

– Граф.

– А что он делал?

– В тюрьме сидел.

– А кто такой Абай?

– Великий просветитель Казахстана.

– А он что делал?

– Пушкина переводил.

– А кто такой Пушкин?

– Великий потомок эфиопов.

– Это хорошо!

– Ещё бы! Тоже еврей, однако…

(Ерундиты Израиля)

Не там хорошо, где нас нет, а там хорошо, где нам хорошо!

Мне в Израиле сейчас хорошо. Недавно было не очень, а сейчас просто отлично. Всё, как в замечательной песенке: "Тучи уплывают, ветер утихает, и опять синеют небеса!". Что будет завтра – не знаю, а сейчас – аколь беседер и барух а-Шем! Что означает – полный порядок и слава Богу!

Ну есть настроение, и всё тут! Взял скрипку – и на панель за «бабками»! Неважно, что сегодня за три часа мне накидали в футляр всего двенадцать шекелей с мелочью, и я поехал в Тель-Авив в надежде напилить ещё шекелей двадцать-тридцать. А поскольку билет туда и обратно стоит сегодня двадцать шекелей, то еду я, естественно, не на автобусе или маршрутном такси, а на таком же, как я, эмигранте из Союза – спортивном велосипеде «старт-шоссе» с тяжёлыми колёсами от "Туриста".

И всё-таки тридцать километров до Тель-Авива, пять по нему и столько же обратно – не так уж и много при моей бедности. Могло быть и похуже. Тем более, что я часто проделываю такие прогулки и уже не всегда дохну в конце пути от обезвоживания и мышечной тоски. Нетания – городок маленький, и после двух часов дня тут на улицах – ни души. А в Тель-Авиве кое-где, кое-кто и в это время прохаживается…