Любимец Израиля. Повести веселеньких лет

– Ей Богу! Будем смотреть?

– Ну, давайте… – оживает она. – Только не на пороге…

– Конечно, конечно! – киваю я и думаю, что показывать придётся "Девочку в шляпке". Все остальные-то – пейзажи.

Ставлю коробку и…

– Вот! Вылитая вы!

– Я? Голая?

Слава Богу! Только это заметила!

– Ну да. Фантазия художника. Сюрреализм!

– А глаза почему косые?

– Ну, так он увидел. Прищур такой. Чувственный!

– Нет, это не я, – наконец догадывается она.

– А ведь действительно, – соглашаюсь я, и мы оба смеёмся. – Но всё-таки похоже. Не правда ли – красиво?

– Да, – соглашается хозяйка и розовеет.

В общем, картину эту я продал. И к ней в придачу пейзаж. На шёлке.

– Хорошо, – думаю, – вечер начался. Не сглазить бы. Тьфу, тьфу, тьфу!..

Если кто-то считает, что легко и просто без приглашения зайти в любой подъезд любого дома, а тем более вовнутрь любой квартиры, коттеджа и, тем более, охраняемой виллы, то пусть попробует. Тут, в Израиле, несмотря на блуждающих террористов-самоубийц с поясами взрывчатки, ещё иногда впускают, а где-нибудь в Америке просто пошлют вас ко всеми любимой русской матери или вызовут полицию. Правда, насчёт воспоминаний о ней, родимой, здесь тоже нехило. Когда коренные израильтяне хотят блеснуть своими знаниями русского языка, они сочно и восторженно матерятся. Это у них вроде как пароль к вашему сердцу. Даже если оно обременено докторской диссертацией по изящной словесности.

Но ближе к событиям!

Прошёл час. Другой…

– Ноль! Сглазил-таки…

Стуча коробкой с картинами о перила очередного подъезда многоэтажки, я думал о бренности существования. Вверх до девятого этажа меня поднял лифт, и теперь я спускался вниз, звоня во все квартиры подряд. Живопись не нужна была никому. Ни под стеклом – тяжеленная, ни без стекла – тоже нелёгкая. Правда, один мужик вроде клюнул, но тут же и уплыл.

– Тс-с! – приложил он палец к губам. – Я в высшей степени один!

– Почему?

– Остальные все спят!..

Дама тоже мелькнула. Приоткрыв дверь на цепочке, она стыдливо выслушала мои соловьиные трели о живописи и её пользе для жизни и любви и, отводя глаза, неожиданно проворковала:

– Вы очень опасный человек. Очень!

– Почему?

– Вы очень красиво говорите.

– Ну и что? Вы боитесь, что я вас соблазню или что вы купите у меня весь товар?

– Боюсь… – поводя влажными, как у газели, глазами, прошептала дама.

– Чего? – начал играться я. – И в том и в другом случае мы оба будем в выигрыше. И товар хорош, и я тоже. Разве не так?

– Так, – трусливо сказала дама и захлопнула дверь. – Извините! – послышалось уже из-за неё.

И я побежал дальше.

Наконец чуть ли не на первом этаже кто-то в глазок зыркнул, хмыкнул и широко распахнул ворота в свой рай. От неожиданности меня засосало чуть ли не до конца квартирного коридора.

Никого…

Шлёп!

Я обернулся и увидел, как могучая мадам закрывает дверь сначала на ключ, потом на три задвижки и уже в конце на цепочку.

– Замечательно… – говорит она сама с собой. – То, что надо… Пусть проходит… Наконец-то… Да что ты стоишь? В первый раз, что ли? – уже властно и по-деловому обращается она ко мне.

Я – ни с места!..

Тогда мадам хватается за лямку от коробки и почти втаскивает меня вместе с ней в комнату.

Я – только улыбаюсь…

Одна из причин – это то, что клиент всегда прав (а также покупатель всегда прав, читатель всегда прав, дурак всегда… ну и так далее), а другая… Нет, лучше о ней не думать…

– Бренди? Вино? Водку? – раздаётся из кухни, и я уже не улыбаюсь.

Схватив коробку, я делаю шаг назад и… опускаю её.

Бесполезно!

Хотя ключ и торчит в замке, но этот гладиатор в юбке настигнет меня одним прыжком. Убегающая жертва – кайф для хищника!

– Та-ак… Главное – не подавать виду, что испугался. Иначе съест сразу… То, что она меня напоит и изнасилует одним пальцем, вне сомнений. Ишь, как глаза блещут! Минимум год без мужика… Понаехали в Израиль одинокие на мою голову… Что делать? Что делать?..

И тут я увидел гитару. А на ней наклеенную маленькую фотографию Булата Окуджавы в чёрной рамке.

– Вот оно! Вот моё спасение!

Живо заинтересовавшись инструментом, я подстроил его и спел "Виноградную косточку". И далее без пауз целую серию таких же антиполовых произведений…

Подействовало! Недавно почивший автор помог. Хвала ему и вечная память во веки веков! Мадам смотрела на меня не отрываясь! А где-то в середине репертуара хряпнула полстакана водки и заплакала. Да ещё как! Можно сказать, разверзлись хляби небесные. И охи, и вздохи, и вскрикивания, и стоны – всё было.

Я не знал, как успокоить её.

Вернее, знал, но очень уж не хотел…

Наконец всё стихло.

Этот тропический ливень хлестал минут пять, но принёс облегчение нам обоим. И расставались мы закадычными друзьями. Я даже устроил на прощанье вернисаж, и хотя ни одной картины не продал, но встреча с искусством и почти небесной любовью состоялась в полном объёме.

Открывая свою мышеловку, мадам всё-таки не выдержала и, взглянув на меня, облизнула сохнущие губы. Но, к её человеческой чести, тут же овладела собой и поспешно продекламировала: "Возьмёмся за руки, друзья, возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке!".