Любимец зрителей

Ирен не поднимала глаз, чтобы не выдать своей радости. Амалия виновата! Какой подарок! Конец угрызениям совести, ночным страхам. Амалия предала. И заплатила за это. А все остальное? Да какая разница! К усыновлению Джулито все это отношения не имеет.

— Правильно ли вы меня поняли? — снова заговорил комиссар. — Завтра пресса во всех подробностях расскажет об аресте Марии Да Коста и воспроизведет все ее заявления. Вас, в свою очередь, тоже допросят. И возможно, вам не простят того, что сначала вы предпочли жизнь вашего сына жизни Жулиу.

— Ну это все-таки было бы слишком, — возразила Ирен. — Мы, наоборот, действовали в интересах Жулиу. Вспомните, мы уже были готовы заплатить.

— Я счел нужным вас предупредить, мадам. Дело будет иметь широкую огласку.

— Послушайте, комиссар. Давайте будем серьезны. Я потеряла мужа и сына. Служанка моя, если верить вам, была соучастницей грабителей. Так в чем же меня можно было бы обвинить? И еще я забыла сказать, что ребенком Амалии занимаюсь я.

Полицейский встал.

— Через несколько дней, — сказал он, — вас вызовут. И вам придется точно мотивировать все ваши поступки. Нельзя, чтобы у народа создалось впечатление, что богатым позволено все. Поверьте мне, мадам, все это я говорю в ваших же интересах.

И он раскланялся с Ирен, слегка опустив подбородок, а она не осмелилась пойти проводить его. Она чувствовала себя усталой и счастливой. Она замирялась с Амалией. Каждая из них на свой лад боролась с другой, а теперь все было хорошо. Газеты, конечно, подогреют общественное мнение. Будут трудные моменты. Потом заговорят о другом, и через несколько месяцев, когда все забудется, она получит наконец письмо, текст которого она знает по брошюре, присланной Альбером, и знает наизусть.

Мадам,

Я имею удовольствие сообщить вам, что совет вынес решение разрешить вам усыновление ребенка… и так далее.

«Надо все рассказать Альберу, — подумала она. — Он мне что-нибудь посоветует».

На пороге стояла Франсуаза. За руку она держала ребенка.

— Он не хочет сидеть со мной, — сказала она.

— Ну ладно, оставьте его мне… Веди себя хорошо, Джулито. Поиграй на ковре, пока я поговорю с мсье.

Нотариус тут же подошел к телефону.

— Бедный мой дружище, несчастья наши далеко не все еще позади. У вас есть минутка… Только что от меня вышел комиссар Маржолен. Похоже, Марию арестовали… И вот, она такое понарассказывала… никто не должен был знать об этом… мы даже от вас это скрывали.

— Вы меня пугаете, — закричал нотариус. — Что же произошло?

— Произошло… то, что было подряд два похищения… Первый раз украли Жулиу, потому что сообщник Марии спутал детей… а во второй раз, при соучастии Амалии, они утащили Патриса в обмен на Жулиу, которого отдали матери.

— Погодите! Погодите! Не так быстро… Что еще за история? Послушайте, Ирен, объясните мне все это спокойно, со всеми подробностями.

Ирен подтащила к себе кресло и села. Ребенок тут же забрался к ней на колени, и, изображая рукой самолет, стал водить ею вокруг ее лица.

— Будь умницей, дорогой мой, — сказала Ирен. — Алло?.. Альбер?.. Да на самом деле все очень просто…

Она пересказала ему вкратце все события, время от времени повторяя: «Ну, а как еще можно было поступить? Поставьте себя на наше место». Когда она кончила говорить, наступила долгая пауза.

— Но, в конце концов, меня ведь ни в чем нельзя обвинить, — вновь заговорила Ирен, вдруг забеспокоившись.

— Я потрясен, — шепотом сказал нотариус. — Я теперь понимаю, почему Жак столько торговался. Выкуп казался ему чрезмерным, потому что речь шла не о его сыне. Отсюда все и пошло. Он ожесточил похитителей… Но, черт возьми, почему же вы не сказали правду?

— Мы не знали, что Жулиу был похищен друзьями Марии. Мы думали, что он в опасности.

— Да, да. Я прекрасно понимаю. Но теперь-то Марии ничего не стоит утверждать, что Жулиу ничего не грозило, а вы, вы были готовы на все, лишь бы ваш сын был в безопасности… В этих случаях, знаете ли, хитрить полагается полиции. А не семье. В общем, вы обманули всех на свете, и вам этого не простят.

— Но ведь, Альбер…

— О, разумеется, преследовать вас в судебном порядке не будут. Меня не это беспокоит.

— А что же тогда?

— Можно откровенно?.. Боюсь, как бы ваша просьба об усыновлении не была отклонена.

— Боже мой!

— Откроем глаза, дорогая моя. Неужели вы думаете, что администрация, учитывая то, что мы теперь знаем, сможет решиться? Главное, чего они хотят, это отдавать детей в семьи, где нет никаких проблем… А это не тот случай. Я уже знал от Массулье, но счел за лучшее вам об этом не рассказывать, что комиссия долго размышляла по поводу трагедии, которую вы пережили. С этим все еще могло обойтись. А вот теперь… Эта история грозит обернуться скандалом, если какая-нибудь газета решит устроить кампанию…

Ирен прижимала к себе Джулито.

— Я не перестала быть жертвой, — сказала она.