Любимец зрителей

Более того, профессионал в истинном смысле слова — это пилот авиапочты, готовый лететь на любом «кукурузнике» с ворохом визиток. Да, пожалуй, я был достойным профессионалом.

Ну, а потом наступила пора ловли… трудно даже слово подобрать. Мы, как мусорщики, бороздили залив. Вдруг видишь нечто, чудом держащееся на воде, больше похожее на фургон, чем на корабль; а на нем — куча изможденных, окровавленных тел. Лица мертвецов с открытыми глазами. И даже здесь, в море, вьются тучи мух. Страшная вонь предупреждала заранее о появлении этих «плавучих гробов»; от них несло даже не тлением, а скорее помойкой, свалкой, смесью старых коробок, грязного тряпья, дохлятиной и трупными червями. Смерть достойна уважения. Ее оплакивают. Нечистоты сжигают. Но нам-то приходилось рыться в этой мусорной куче, ощупывать, сортировать, выуживая то, что еще могло выжить. Переживать было некогда — вдали уже виднелась очередная посудина, иной раз окруженная веселой стайкой акул. Зато потом целыми днями ничего… Эти погребальные шествия подчинялись каким-то таинственным законам. Уцелевшие быстро оправлялись, и иногда мы диву давались, узнав, что один был раньше адвокатом, другой учителем. Они пытались втолковать нам, что их к этому привело, но сами так радовались своему спасению, что не могли говорить без смеха, и мы мало что понимали в их разъяснениях. Да мы особо и не прислушивались. Куда важней нам казалось выяснить, сколько дней они провели в море, чем питались и тому подобное.

И мы вели записи — кучу записей: не думай, что мы просто санитары «Скорой помощи». Мы еще и эксперты, наблюдатели, от которых требуют отчета. Разумеется, десантники, но также и клерки, счетоводы, статистики, архивариусы смерти. Ну да ладно, хватит об этом. Существуют превосходные книги о «врачах без границ». Я же возвращаюсь к своему рассказу, а это не так просто, потому что рассказывать почти нечего. Только прошу тебя, не надо никакой литературщины, когда будешь описывать то, о чем теперь пойдет речь. Так вот, сначала та встреча. Полузатонувшая скорлупка. Мешанина тел. Блуждающие взоры тех, кому еще достало сил приподняться, чтобы взглянуть, кто к ним причаливает. Пираты? Друзья? Они тут же опускали голову, словно ничего более страшного с ними случиться уже не могло. Мужчины все вымерли.

Часто им не удавалось протянуть столько же, сколько женщинам. Оставалось еще несколько старух, настолько потрясенных пережитыми лишениями и страхом, что они могли лишь, сбившись в кучу под какими-то отвратительными лохмотьями, шевелить губами, пытаясь вымолвить то, что их душило. Я сел в шлюпку, чтобы оказать первую помощь: нередко случалось, что бедолаги умирали, едва завидев надежду на спасение, подобно тому, как люди, погребенные во время землетрясения, гибнут как раз тогда, когда их удается откопать. И вот под кучей вонючего тряпья я нашел ее. У меня перехватило дыхание. Представь себе археолога, который, перелопатив целую груду камней, вдруг натыкается на статую, нетронутую временем и словно явившуюся ему из тьмы — почти из небытия. Моя статуя была здесь, передо мной, — веки сомкнуты, щеки фарфоровые. Лицо евразийского типа — такое чистое, умиротворенное; жизнь еще не окончательно покинула его. Я тут же сделал все необходимое. Руки у нее, бедняжки, были тонкие как спички. Даже страшно колоть. Мой санитар устроил ее как можно удобнее у меня в каюте. Я твердо решил ее спасти. И знаешь, я тут же стал проявлять к ней больше интереса, чем следовало. Такая юная: всего лет пятнадцать — шестнадцать. И она была красива. Но я привязался к ней не из-за этого. Я пытаюсь понять, в чем было дело. Похоже, она меня боялась. Она пришла в себя и так на меня смотрела…