Любимец зрителей

– Погодите… погодите… не перебивайте… Сильвен, ты капитан де ла Мезьер… Даниель Марсьяль тоже капитан… Вы знакомы еще со школьной скамьи в Сен-Сире, где готовят офицерские кадры, вы друзья-соперники… Вы поочередно женитесь на одной и той же женщине – следует использовать реальные ситуации всякий раз, когда это возможно. И вам обоим дают задание. Марсьяль отправится во главе колонны в Тимбукту и поднимется на север, навстречу той колонне, которой командует де ла Мезьер. Речь идет о необходимости составить карту дислокации непокоренных племен. Частые стычки с туарегами, везучесть – все это я опускаю… Важно, кто же пойдет скорее, проявит себя лучше, находчивей, смелее. Наконец обе колонны подходят с двух сторон к началу крутого спуска, где прочно обосновались повстанцы. Кто возглавит решающий натиск после многочисленных попыток, потерпевших провал? Победы добьется Сильвен, который и сложит там голову. Вот вам путеводная нить.

Он окидывает Сильвена взглядом портного, который снимает мерку.

– Тебя устраивает?

– В идеале, – вмешивается Мадлен, – хорошо бы, они играли оба. Один против другого. Марсьяль и Дорель! Вот это была бы афиша!

– Умоляю вас! – взмолился Сильвен.

– Он прав, – соглашается Семийон. – Если бы Марсьяля выпустили на свободу за отсутствием улик… И по-моему, все уже идет к прекращению уголовного дела за отсутствием состава преступления. Что бы тогда помешало вам играть вместе? Два соперника, которые примиряются на поле брани. Жизнь их противопоставила. Кино свело их вместе.

Он поднимает руку.

– Помолчи! Возражения потом. А сейчас дай нам заниматься делом. Мне уже видится потрясный сценарий.

Его прерывает телефонный звонок. Сильвен снимает трубку, слушает, шепчет в сторону Семийона: «Из секретариата Бувара»[38].

– Урра! – восклицает Семийон и без спросу хватает вторую трубку.

На другом конце провода слышится приглушенный голос, как бы извиняющийся за бестактность.

– Ходят слухи, что вскоре вы приступаете к съемкам…

– Да, совершенно верно.

– Правда ли, что это будет продукция «Галлия-продюксьон»?

– Правда.

– А не могли бы вы уже сейчас рассказать о распределении ролей?

– Это было бы преждевременно.

– Но вы, несомненно, получите важную роль.

– Конечно. И жена моя также.

– Кто ваш режиссер? Нам сообщили, якобы Жак Семийон.

– Так оно и есть.

– А сценарист – Мадлен?

– Совершенно верно.

– Хорошая творческая бригада. И разумеется, это Марсьяль стрелял в вас? (Смешок пересмешника.) Вы отказываетесь отвечать? А не согласитесь ли вы выступить по радио в программе Бувара?

Семийон мотает головой в знак несогласия.

– С удовольствием, – говорит Сильвен. – Только я все еще не в лучшей форме.

– Ну что ж, вам перезвонят. Спасибо.

– Уф! – выдыхает Семийон, пока Сильвен вешает трубку. – Бувар способен вытянуть своими вопросами всю подноготную, не успеешь и глазом моргнуть. Он Сократ по части светских сплетен. Я вовсе не желаю, чтобы о наших планах прознали слишком многое. Еще чуть-чуть – и он бы выведал у тебя все, как бы невзначай. Но очень хорошо, что они тобой интересуются.

– С вашего позволения, – говорит Мадлен, – я ретируюсь. Завтра я буду трудиться дома. Но послезавтра принесу законченный литературный сценарий. Согласны?

– Ступай, она ждет тебя не дождется, – шутит Семийон. – А тем временем мы, старики, еще немножко покорпим.

Дождавшись, пока Мадлен выйдет в сад, Семийон раскуривает трубку.

– Знаешь, ведь я твой друг, – начинает он. – Именно поэтому я безошибочно угадываю, что на душе у тебя кошки скребут. Давай выкладывай все начистоту, старикан. Без колебаний. У меня создалось впечатление, что ты все еще никак не оправишься после ранения. Возможно, нам следовало повременить, прежде чем привязать тебя к новому сценарию. А? Я прав?

– Да нет, не думаю.

– Тогда что же происходит? Ты перестал выходить из дому. А газеты хотя бы читаешь? Ты даже не осознаешь, что стал звездой, что твоя ссора с Марсьялем – главное событие этого месяца в Париже. Ты просто обязан воспользоваться этим обстоятельством, выходить на люди. О-ля-ля! Я знаю не одного человека, которые охотно поменялись бы с тобой местами. Но ты, похоже, чего-то боишься.

Сильвен молчит. Он с изумлением открывает для себя, что Семийон, быть может, ему и вправду друг. А почему бы и не Медье? И многие другие, кого он беспричинно ненавидел.

– Дело не в этом, – бормочет он.

– Ах! Ты говоришь со мной, как пациент с врачом! – вздыхает Семийон. – Может, тебе не по душе мой стиль работы? По-твоему, я разыгрываю из себя шута? Склонен халтурить? Ты хочешь, чтобы я себя раскритиковал?

– Сейчас я тебе объясню, – начинает Сильвен.

– Валяй! Давно пора.

– Бурназель… Не знаю, как бы это сказать… Я чувствую, что мне до него очень далеко – вот в чем беда. В моей жизни есть много такого, что он бы презирал.

Семийон дает время трубке погаснуть. Он удрученно смотрит на Сильвена.

– Предложи мне сыграть кого угодно, и я бы всей душой, – продолжает Сильвен. – Но только не Бурназеля!