Любимица гроз (СИ)

Веста со старичком разговаривали так просто и легко, что Игорь диву давался. Он и половины деревенских не помнил, кого затрагивали в беседе. Больше всего его интересовал некий Павел, судя по разговору — лучший друг Черновой. Игорю хотелось узнать наверняка, насколько те были дружны, и дружба ли вообще была между ними.

— Ларка-то, как замуж выскочила, так больше и не приезжала, — рассказывал старичок про внучку, потягивая из кружки прохладный компот.

В беседке, увитой многолетним виноградом, сиделось уютно на старой, но крепкой скамейке с изогнутой спинкой, и металлический длинный стол с полочкой под столешницей хорошо вмещал чашки с зерном для кур, подвявшей травой для кроликов, и очистками овощными для уток, совершенно не мешая развернувшемуся на другом конце чаепитию.

— А вы молодцы, что приезжаете, — воодушевлённо вещал старик, — Жаль Толька не дожил, как он тобой гордился, Вестушка. Всех твоих родственничков поганой метлой гнал, одна ты для него существовала и всё. Даже мамку твою, и то вычеркнул из своей жизни. Заберет тебя в середине мая и только к первому сентября, да с неохотой, возвратит. Игорь, а твои-то чего? Я думал дом продали.

— Хотели, — кивнул Игорь, незаметно бросая на притихшую и, кажись, погрустневшую девушку взгляд, — Да я не дал, сам выкупил. Память все-таки. О бабушке.

— Хорошая женщина была, — вздохнул старик, — А какие пироги пекла — сказка. А клубника? Все же клубникой засаживала, а потом детей отлавливала. Ягода еще белая, только-только краснеть начинает, а Тёмка Свиридов тут как тут, — тихо засмеялся Иван Васильевич, припоминая, как всё тот же Артём огородами ноги уносил.

Отпустил дядь Ваня только ближе к ночи, до глубины души тронутый вниманием молодых.

Веста шла по дороге в сторону дома, и по одному отправляла из ладони в рот грецкие орешки прошлогодние, бережно очищенные по четвертинке и по-родственному щедро отсыпанные Иваном Васильевичем прямо перед выходом со двора в руки. Руки Игоря были заняты банкой с компотом, таким же вишневым, как и тот, что они распили на троих.

— Веста, — негромко позвал Игорь, привлекая внимание девушки, — Ты расстроилась, да?

— Полгода — это очень мало, — немного подумав, отозвалась Чернова, — Я еще не привыкла. Иногда, в городе, вечером в квартире, мне хочется набрать номер домашнего и позвонить ему. Пожаловаться на вечно работающего Пашу, на пробки и кофе, который я не умею варить.

— Дед знал о твоём любовнике? — удивлённо переспросил Игорь, едва не выронив банку.

Веста, казалось, удивилась не меньше, растерянно выдав:

— Причём тут Паша?

— Ну, — неловко протянул мужчина, — Возможно я случайно подслушал вас вчера, но оно и не удивительно, вся деревня слышала «Снимай штаны!».

Веста захохотала, так громко и заразительно, что Игорь не сдержал улыбку:

— Так что, скажешь, что мои выводы неверны?

— Совсем не верны, — выдохнула девушка, успокоившись, но улыбка еще тянула её губы в стороны, — Он мой единственный и лучший друг. Ну что я сделаю, манера общения у нас такая. А так он классный, конечно, зараза.

— Прости? — растерянно уточнил Игорь.

— Говорю, будь у нас род переплетен, он непременно был бы моим, а так бесполезно и дружим дружбу.

— Ты зрячая? — негромко спросил Игорь.

— Бить будешь? — весело поинтересовалась Чернова, отправив последний орешек в рот и отряхнула руки от шелухи.

— Что? Нет! Просто неожиданно…

— Неожиданно, — передразнила Веста, — А потом я тебя не знаю, не знаком и здороваться нас не учили, — вздохнула девушка и было хотела возобновить путь к дому, но Игорь остановил.

За той тирадой явно крался болезненный опыт — люди всегда боялись того, чего не понимали, несмотря на все общественные течения, пропагандирующие терпимость и понимания к братьям нашим от других отличающимся, было тяжко знакомиться, дружить, общаться и еще трудней открываться кому-то постороннему. Едва знакомому.

Прямо здесь и сейчас Игорю было важно вложить в неспокойную голову девушки мысль, что он не имеет ничего против «иных», и выбрал для этого самый действенный способ — поцеловать.

Веста ощутила себя немного пьяной, ощутив на своих губах чужие, теплые и с тонким вкусом вишнёвого компота. Прикосновение пропало так же резко, как и появилось.

— Убедилась? — хмыкнул мужчина, сдержав нервный порыв смеха.

— Посреди улицы. Срамота-то какая, — закатила глаза Чернова и, вытянув из рук Игоря свою драгоценную банку с плавающими в ней вишенками, направилась к калитке.

— Кто бы вот меня еще осуждал, — тихо засмеялся Заболоцкий, оперевшись локтем на свой невысокий забор.

— Кто, если не я, — пожала плечами Чернова.

— Эй, колючка, — окликнул её сосед, и когда та обернулась, предложил, — Пошли завтра в лес?

— Послезавтра, — поправила его Веста, — Мне завтра в город надо.

— Значит, послезавтра, — кивнул мужчина, провожая ту взглядом, в частности обтянутую джинсами задницу девушки, и бубня себе под нос, зашел к себе на участок, направляясь к дому.

В деревню Заболоцкий приехал с девушкой, познакомились на празднике у общих друзей, и мужчина возьми да пригласи, а она согласилась.