Любимое блюдо

Я не могла встретиться с ним взглядом, потому что знала, что он увидит, как на поверхность пробивается ослепляющая ярость. Был шанс, что он подумает, что гнев направлен на моего похитителя. Но была вероятность и того, что он догадается, в чем дело.

― Эмми?

― Да, ― ответила я, проигнорировав его пустую угрозу моему Хозяину.

Я не понимала, почему разозлилась. У Бобби не было бы ни единого шанса останься он с ним наедине. Я знала это не просто потому, что придумала себе, будто мой похититель физически сильнее, чем это было на самом деле, и не из-за того, насколько беспомощной он сделал меня.

Я много раз видела его мускулистое тело, ощущала на себе его вес и силу. Я знала. Он разорвал бы Бобби на куски, так что задалась вопросом, расстроило бы меня это или нет. Вероятно да, но намного меньше, чем мысль о том, что Бобби мог бы причинить боль ему.

― Ладно, хорошо, эм... Мне действительно нужно идти. Но если тебе когда-нибудь понадобится с кем-то поговорить, ты же знаешь, где я, да? ― парень направился к двери.

― Ага.

Он еще долго смотрел на меня, прежде чем развернулся и вышел со своей пустой одноразовой тарелкой. Его плечи поникли. Я оказалась совершенно права. В своем воображении, Бобби уже нарисовал себе картину, где меня исцелит его любовь или что-то в этом роде. Он планировал стать моим спасителем. Но что, если я больше не хотела, чтобы меня спасали?

Один за другим члены семьи и друзья просачивались в комнату, чтобы поговорить со мной и сказать, как сильно они скучали по мне, или как они рады, что я в безопасности. И что если мне что-нибудь понадобится... К тому времени, как все разошлись, я захлебывалась от рыданий. Я дождалась, пока они уедут, села в машину и направилась домой.

Казалось, что заметив, как я расстроилась, мама пожалела о том, что уговорила меня прийти. Было ли это потому, что я разрушила ее идеальный День благодарения или она на самом деле чувствовала себя виноватой, потому что не понимала масштабов трагедии. Об этом мы так и не поговорили.

На этой неделе, я разместила свое резюме на нескольких сайтах. Мне позвонил мой издатель, но я не собиралась продолжать писать книги, по крайней мере, на тему саморазвития.

― Может, мемуары? ― спросил он.

Я ответила:

― Возможно, ― но это было ложью. Я уже все решила. Пришло время двигаться дальше.

В день, когда мне в очередной раз предстояло встретиться с доктором Блейк, я сидела в своей квартире и перебирала вещи: книжные стеллажи с книгами и несколько мешков с письмами от фанатов, которые накопились, пока меня не было. Вот так выглядела свобода. Это было именно тем, чего я хотела и чего жаждала месяцами. Или, по крайней мере, до тех пор, пока не поняла, что это невозможно, и не перестала надеяться.

Я не представляла, как снова буду выступать на публике. Я даже не была уверена, что смогу написать книгу, пусть и не такую, которая изменит жизни людей к лучшему, и заставит их стремиться к большему, поверив в себя. Все это теперь казалось мне заведомо провальной задумкой и дешевым подобием психологии. Как вышло, что все мои знания свелись к такому простому, как черное и белое?

Вероятно, мне следовало переключиться на исследования, которыми я когда-то хотела заниматься. Без халата, но все же в тени. Пока я поднималась на лифте на пятый этаж, я надеялась, что для меня еще не слишком поздно.

― На этой неделе ты выглядишь намного лучше. Я так понимаю, дневник сделал свое дело? Тебе полегчало?

Я кивнула ― бессловесная ложь. Я выглядела лучше, потому что продолжала притворяться, будто так и есть, тщетно надеясь, что однажды это станет правдой.

Я протянула дневник доктору Блейк и растянулась на кушетке, пока она его листала.

― Здесь даже больше, чем я предполагала. Очень хорошо, ― произнесла она так, будто я собака, которая выпрашивает лакомство.

В любом случае, мне было наплевать на ее одобрение, но я все равно улыбнулась. Это просто позволит мне оказаться ближе к цели.

Если я буду сотрудничать и дальше, к концу сеанса она выпишет мне рецепт, а я надеялась, что комбинация из терапии и препаратов поможет мне освободиться от Хозяина. Поможет стать счастливой.

Я дождалась, когда она дочитает, и вдруг ощутила неловкость. Хотя я не написала в нем о главном или о самых ярких моментах своего пленения, изложенного было вполне достаточно. Описание тех дней содержало в себе настолько интимные моменты, что я бы ни за что и ни с кем не поделилась бы ими, кроме человека, который мог обеспечить меня седативными препаратами, которые могли бы мне помочь отгородиться от действительности.

Наконец она закрыла дневник и посмотрела на меня.

― Спасибо, что поделились этим со мной. Не хочешь рассказать, почему все написано от третьего лица?

Не знаю, почему я так сказала, но я выпалила первое, что пришло мне в голову:

― Это не про меня. Это просто история.

Я была менее потрясена тем, что произнесла это вслух, чем фактом того, что действительно так считала.

Я отгораживалась. Каждый сексуальный контакт я описывала так, будто это происходило с кем-то другим.