Любимое и ненавистное

– Это не тюрьма, а подвал службы безопасности, – ответил Франсис.

– А что, конфликт между Ламбозией и Туанебией закончился? – спросил Кел. – Вроде раньше по радио всё время говорили о стычках на границе, а последние дни больше ничего такого не слышно.

– В Туанебии правительство сменилось, – ответил Франсис. – Старого диктатора кто-то убил, и вместо него к власти пришёл его младший брат. Он против конфликта, но пока мало что изменилось.

– А это значит, что меня могут попытаться выдать Туанебийцам, если Ламбозия посчитает, что им это выгодно, – подумал Кел. – Не знаю, зачем я вообще ввязался в это, но если бы я не действовал так импульсивно, то мне следовало проанализировать распределение власти в верхушке страны и вероятные последствия устранения Мукасы Мукаса .

– Чем меньше об этом знаешь, тем лучше всем, – сказал Жемеге.

– А здесь кормят вообще? – спросил Кел. – А погулять выпускают?

– Кормят утром и перед сном, – ответил Жемеге. – Гулять раз в два дня можно. А если побьют, то пока синяки не пройдут, гулять не выпустят.

Ночью дверь в камеру открылась, и Кела вытащили из неё и куда-то повели. Несколько лестниц и коридоров спустя, его втолкнули в небольшую комнату без окон и приковали наручниками к стулу, который был привинчен к полу. Он просидел в совершенно тёмной комнате совершенно один не меньше получаса, когда в неё вошли трое.

– Расскажи нам, как ты устранил президента Мукасу, – сказал один, худощавый, хорошо одетый человек, садясь через стол от Кела.

Двое других, крепкого сложения и в форме, остались стоять у двери.

– Ничего об этом не знаю, – сказал Кел.

– А как ты объяснишь, что оказался на мотоцикле там, куда не мог бы на нём доехать?

– Я в это время был в саванне и смотрел на природу, а бензина у меня при себе было четыре канистры. Этого хватит объехать всю страну несколько раз.

– А что ты всё это время ел?

– У меня был полный рюкзак сушёных манго и мяса и канистра воды.

– И ты без проводника ездил по саванне?

– Зачем мне проводник? Едешь в одну сторону, оказываешься в саванне. Едешь в противоположную, оказываешься у побережья.

– А ты утверждал, что заблудился. Выходит, что нет.

– Заблудился я случайно, и никакого злого умысла в этом нет. Граница-то не обозначена вообще. Откуда мне было знать, что я в Ламбозии? Выглядит-то всё одинаково.

Кел помедлил, обдумывая, не причинят ли его слова кому-то вреда, но решил, что его собственная шкура в данный момент была важнее.

– Меня даже полиция не останавливала на первых двух пропускных пунктах. Просто махнули, как и всем, чтобы проезжал. А то бы я узнал тремястами километрами севернее.

Сотрудники службы безопасности вокруг него переглянулись. Видимо, его на самом деле должны были задержать, но полиция, как всегда и везде, делала ровно столько, сколько была вынуждена. В их конкретном случае – ровным счётом ничего.

– Сообщили ли вы о моём задержании американскому консулу? – спросил Кел.

– Сначала мне нужны ответы, – сказал худощавый. – Итак, кто поручил тебе устранение Мукасы, кто снабдил оружием и транспортом, и кто помог бежать и проникнуть в Ламбозию.

– Ничего подобного не было, – ответил Кел.

Ему было физически приятно стоять на своём. От этого у него на лице постоянно была лёгкая улыбка, не больше той, которая была бы у любого вежливого и приветливого собеседника. Но то, что она не исчезала у него даже в такой напряжённой и пугающей обстановке, удивляло и запутывало Кела. Ему это казалось неестественным, а ещё более неестественным было то, что в момент допроса он занимается таким само-копанием.

– Раз ты упорствуешь, нам придётся развязать тебе язык, – сказал допрашивающий.

Один из крепких парней в форме вышел за дверь и тут же вернулся с деревянным прутом толщиной в палец. Им он огрел Кела поперёк спины. Жгучая боль заставила его вскрикнуть, и напряжение не спадало некоторое время.

– Я всё сказал, – прохрипел он. – Ничего другого я добавить не могу.

– Не верю, – ответил худощавый. – Мукасу убивают, а ровно через столько времени, сколько нужно, чтобы добраться из Бузанге, появляешься ты.

Он взглянул на крепыша с палкой, и тот огрел Кела ещё раз. Боль снова обожгла его, и Кел почувствовал, что его дыхание ускоряется и становится поверхностным. Ему стало холодно от напряжения.

– Никого я не убивал, – прохрипел он.

– Ты хорошо стреляешь? – спросил его худощавый.

– Да половина американцев хорошо стреляют, – прохрипел Кел. – Мы самая вооружённая страна в мире. У нас каждый второй школьник хорошо стреляет. И что из этого?

– А ты лично?

– Стреляю, как все. Я же в армии служил, как и миллион других.

– А сейчас где служишь? В ЦРУ?

– Я техник по снабжению в компании "Энигма".

– «Энигма» и есть ЦРУ! – крикнул худощавый, привставая. – Вот почему я не верю тебе!

– В «Энигме» я занимаюсь только закупкой частей к машинам и надзором за их монтажом. Ни о каком ЦРУ я никогда не слышал.

– Мы здесь не дети малые! – опять крикнул худощавый. – Сказки будешь рассказывать другим.

Следующий удар пришёлся по затылку. У Кела из глаз посыпались искры, и он почувствовал, что его волосы намокают от крови.