Любимые дети, или Моя чужая семья

Но через пару минут я почти забыла, где нахожусь.

– Расскажи отцу… расскажи громко, что ты сделала.

– Папа, – сказал я, прежде чем приняла сознательное решение слушаться доктора Джейкса. – Я подожгла церковь. То есть готовила пожар, и один мальчик случайно уронил в бензин зажженную спичку. Несколько человек погибло.

«Где вы в последний раз познали Бога?»

Я громко рассмеялась. Глаза широко распахнулись.

– О боже, – сказала я доктору Джейксу. – Это так похоже на папу!

– О чем ты?

– Мама говорила, что, когда в церкви шла служба, па спрашивал людей: «Где вы в последний раз познали Бога?» Именно это он сказал мне прямо сейчас. Как странно…

– Судя по твоей улыбке, это хорошая странность.

– Я действительно смогла его услышать.

– Может, следовало ответить ему?

Я снова рассмеялась:

– Вы еще более безумны, чем я.

Он улыбнулся и стал ждать.

– Нигде, – ответила я.

Доктор Джейкс снова вскинул брови:

– Думаешь, он примет такой ответ? Твой отец?

Я закрыла глаза. И почувствовала, как вопрос папы наполнил меня, и неожиданно вспомнила, как держала на коленях Мэдисон. Ощущала ее легкое тельце в своих объятиях.

– Когда держала Мэдисон в больнице. Девочку, о которой я говорила. Это ее отец устроил скандал вчера вечером. Она умерла у меня на руках.

– Мэгги! Ты не сказала, что она умерла на твоих руках, – сочувственно ахнул доктор Джейкс.

– Не сказала?

Вчера я столько всего ему выложила! И понятия не имела, что утаила что-то.

– Что ты чувствовала?

В мозгу теснились десятки слов.

– Грусть. Желание помочь. Мне было хорошо. Было плохо. Я поражалась. Пугалась. Радовалась.

Я улыбнулась такому потоку слов и их непонятному подбору.

– Я чувствовала себя счастливой. Не в том смысле, будто я счастлива, что жива, а она – нет. Просто была счастлива быть с ней. Знать ее и иметь возможность держать в объятиях.

Я сморщила нос.

– Это имеет какой-то смысл?

– Ты думала о том, каким скверным человеком была?

Я покачала головой:

– Я совсем не думала о себе.

– Мэгги. Это твое тату – идеально. За те недели, что я узнал тебя поближе, я понял, что ты сострадаешь многим людям. Всем, кроме себя.

– Потому что сделанное мной непростительно.

– Какую часть дня ты проводишь в мыслях об этом?

– Это всегда присутствует в глубине моего сознания. Даже во сне. Мне снятся пожары, и всегда их устраиваю именно я. Иногда снятся трагедии. Вчера я видела во сне, что стала причиной автомобильной аварии. Всё в этом роде.

– Значит, ты казнишь себя даже во сне?

– Что бы вы ни говорили, это не делает простительным все, что я сделала.

– Возможно, это и так, – вздохнул Джейкс. – Но я собираюсь сказать нечто совершенно иное. Я бы хотел, чтобы ты подумала над такой мыслью: ты эгоистична потому, что не прощаешь себя.

– Не понимаю.

– Ты зацикливаешься на своей вине. Сама только что сказала. Когда ты держала на руках этого ребенка, ты помогала ей тем, что не думала о том, какой ты ужасный человек. Чем больше энергии ты тратишь на самобичевание, тем меньше энергии остается на помощь другим людям.

– Нельзя же автоматически сказать: «Да, я себя прощаю». Так ничего не получится, – возразила я.

– Что стоит на пути твоей возможности простить себя?

Ответ пришел сразу, хотя и не понравился мне.

– Я не извинилась ни перед кем, кому причинила зло. Даже перед Китом. Особенно перед Китом. Я избегаю его. Прячусь. От всех, кто знает. Не могу встретиться с ними лицом к лицу.

– Для этого нужно мужество.

– Больше мужества, чем есть у меня.

– Тогда подумай об этом, Мэгги. Подумай о том, как найти мужество выйти из укрытия.

61. Энди

Мы с Кимми ехали на велосипедах, моем и Мэгги, в «Топсейл Айленд Трейдинг Компани» в Серф-Сити. Мы хотели сливочную помадку. А там были все сорта. Мы купили самую любимую: шоколадный зефир.

– Похоже на нас, – сказала Кимми, когда леди положила помадку в маленькую коробочку.

– Ты о чем? – спросил я. Не пойму, как помадка может быть похожа на нас!

– Черное и белое.

Она показала на большой блок помадки «шоколадный зефир» за стеклом. Темная часть была совсем не черной, а коричневой. Но Кимми тоже коричневая. Если бы она сказала «коричневое и белое», было бы понятнее. Я едва не выпалил это вслух, но мама часто напоминала о том, что не стоит спорить по пустякам. Поэтому я просто сказал «да».

После того как мы купили помадку, мы положили ее в корзинку Кимми и поехали домой. Машин не было, если не считать припаркованных на улице, потому что сейчас не лето и не выходные, так что мы ехали рядом.

– Вон твой кузен, – вдруг сказала Кимми и показала на новый полицейский участок.

Кит шагал по улице от полицейского участка. Его машина стояла чуть впереди. Похоже, он как раз шел к ней. Я не хотел с ним разговаривать, но, если он поедет, мы наверняка с ним столкнемся. Поэтому пришлось остановиться. Может, стоило объехать его, но смешно было ничего не сказать, тем более что теперь он мой кузен.

– Привет, – пробормотал я.

– Привет.

Кит едва поднял глаза. Просто открыл дверцу машины.

– Мы купили помадку, – вмешалась Кимми. – Шоколадный зефир. Хочешь попробовать?