Любимые враги

В сем батальоне уже шестой год ударно трудятся три роты: первая — ремонтная (наладка нанотехнологического оборудования); вторая — санитарно-гигиеническая (поддержание в помещениях станции и прилегающих к ним территориях дружественной людям микробиологической среды); третья — гумификационная.

Дружное отделение под моим командованием входит именно в третью роту, в ее второй взвод.

Доблестные бойцы сей роты с помощью различных модификаций нанороботов-ассенизаторов (те производят гуминовые кислоты, гумин и фульвокислоты, доставляют их молекулы в нужные места и ускоряют их полезную деятельность) очищают топливные сети и канализационную систему станции от всякой гадости.

Гадость эту нанотехники переводят в полезный для посадочных культур перегной, облагораживая кобонковскую землю и делая ее плодородной в отношении земных растений (белок флоры и фауны Кобо был абсолютно непригоден для питания людей, зато местная живность уплетала человеческую пищу с явным удовольствием).

4

Вот и сейчас мы с занудой Жуем занимались своим неблагодарным, хотя и весьма полезным и в чем-то даже благородном, делом на ассенизационном узле.

Кстати, поломка движка аэрационной установки ничуть не сбила меня с панталыку. И я решил проэкспериментировать в одном из коллекторов с лично модифицированным штаммом нанороботов, предназначенном для очистки канализационных труб станции от поселившейся в ней плесени.

И этим поставил в тупик педанта Жуя, привыкшего идти проторенными дорожками и впадавшим с ступор при малейшем изменении традиции.

— Нас ремонтники укокошат, если мы еще и коллектор грохнем, — заявил Жуй.

Жуй был неплохим работником — терпеливым, аккуратным и дисциплинированным. Однако имел один серьезный недостаток — с большим трудом воспринимал малейшие отклонения от инструкций и вообще был рабом традиций и шаблонов.

Вот и сейчас Жуй начал активно критиковать мои действия. Его поддержал Коста, которому хотелось побыстрее уйти в дежурку и доиграть.

— Эх вы! — раздосадовано вздохнул я, чувствуя, как агонизирует мой энтузиазм.

Я сложил в сумку инструменты и сказал:

— Черт с вами — лентяями! Возвращаемся!

Мы сели в шарабан и полетели к станции.

— Мы вот тут с тобой с дерьмом сражаемся, Жуй, а красивая и славная жизнь проходит мимо, — заявил Коста.

— Как так? — Жуй озадаченно посмотрел на Косту.

— Археологи, небось, всякие сокровища из-под развалин вытаскивают сундуками, — Коста указал пальцем в сторону находящегося в трех километрах от нашей «Апельсиновки» Саркофага.

— Откуда знаешь? — засомневался Жуй.

— А почему тогда нашему Сене туда соваться запретили? — спросил у Жуя Коста. — А ведь ему больше всего на свете сейчас хотелось бы принять участие в изучении главной кобонкской загадки — содержимого Саркофага.

Коста был прав. Я и в самом деле очень хотел разгадать эту загадку. И начальство действительно мне запретило даже близко подходить к этому артефакту.

Что интересно, до недавнего времени я был совершенно равнодушен ко всем древним цивилизациям во Вселенной. Острое любопытство к Саркофагу и культуре аборигенов Кобо у меня появилось только три месяца назад — одновременно с гнетущим чувством тревоги.

5

Хорошо помню тот момент, с которого все это началось.

Я сидел в полковой столовой и лениво посматривал на телек нашего станционного видеоканала в ожидании заказанного ужина. По телеку крутили наши местные новости.

На телеэкране бородатый профессор-лингвист из прикомандированной к апельсиновцам банды научных сотрудников нудно бубнил про то, как они с коллегами расшифровали надпись на стене Саркофага, а в надписи той, мол, говорится про то, что внутри Саркофага находится «любимый друг кобонков».

«И слушают, не слыша, и смотрят, не видя, — раздался в моей голове Семена чей-то грозный, отдающий металлом голос. — Та надпись означает совсем другое».

«Штабной канал связи, что ли, опять пробило?» — не особо обеспокоился я, полагая, что опять идет тестирование новой системы внутренней связи, которая сбоила и выводила разговоры между связистами на слуховые нервы совсем не причастных к тестированию сотрудников станции.

Каждый такой сбой наполнял их головы громкими разговорами на разные темы (связисты трепались обо всем, кроме своей непосредственной деятельности очередь).

«Канал связи тут ни при чем, — раздалось из моей же собственной головы. — Просто тебя, Сеня, по-моему, ждет очередная передряга. Не слабее той, что было на Анаконде. Ежели суровый рок сделал тебя своим избранником, то это надолго. Не исключено, что навсегда».

Я насторожился (на планете Анаконде меня чудом не укокошили). И решил послушать, о чем возвестит таинственный голос.

Но тот, сволочь, умолк. И до сих пор пока не объявлялся.

Зато появились сны. Один тревожнее и кошмарнее другого.

И сегодня я решил принять серьезные меры, чтобы разобраться со своим состоянием. Надо было только по быстрее расстаться с Костой и Жуем и слинять к себе — в комнату в жилблоке.

6

Мы сошли с шарабана. И направились к жилблоку.