Любимый ястреб дома Аббаса

Далее я долго, по его просьбе, рассказывал ему, как генерал Поднебесной империи Гао Сяньчжи одержал два года назад единственную пока победу имперских войск над армией тибетцев, единственную не на равнине, а в самих горах, в маленьких королевствах Балур и Гилгит. Он, оказывается, обманывал не столько тибетскую армию, сколько свою. Если бы его солдаты знали, что их встречают не местные проводники, а переодетые воины того же Гао, если бы они догадались, что они не просто маневрируют, а идут в бой, то никакой победы бы не было.

Мансур кивал, но видно было, что мысли его далеко.

А я буквально кожей ощущал, как бесполезно движется драгоценное время.

Дорвавшийся, наконец, до меня Бармак очень внимательно все выслушал, включая мои вопросы: почему нет покушений? И могу ли я сам быть под угрозой?

— Это временно, — ответил на оба вопроса сразу Бармак (он был необычайно краток и хмурился). — Вы, дорогой мой, пока что всем интересны и никому всерьез не опасны. Но это, вы правы, может и измениться. А что ничего не происходит — видите, вам уже от этого не по себе. И мне тоже, — добавил он. — Все, действительно, сидят и ждут — когда же будет нанесен следующий удар? Но стоит вам подойти к разгадке этой истории на шаг ближе, то тут все так и понесется… А ведь вы и правда совсем близко. Потому что вы отлично умеете работать.

Вдохновленный таким образом, я был — как всегда, без ужина, — спроважен обратно, со словами, что сегодня меня зря побеспокоили — ждут важных вестей, а их почему-то все нет, но завтра поговорим всерьез.

До сих пор не понимаю, что, кроме плохого настроения, подтолкнуло меня запретить Юкуку завтра ехать и смотреть на загородный сад-дворец халифов. Я добавил, что утром, возможно, что-то предстоит.

Юкук выдержал свою характерную паузу и наклонил голову.

Если бы я этого не сделал, то вряд ли был бы сегодня жив.

Спал я плохо. А когда наполовину просыпался, то не мог отделаться от ощущения, что уже знаю абсолютно все, осталось только проснуться окончательно и увидеть поутру полную и точную картину — да еще и такую, которая мне здорово не понравится.

Когда на следующий день я снова заявился, не выспавшийся, в дом к Мансуру и Бармаку, то сразу понял: что-то не так.

Мансур сидел и смотрел в одну точку. Мальчик Мухаммед жался к нему и молчал — тут я почему-то вспомнил, что и голос-то его слышал только издалека, а когда появлялись взрослые (я, например), мальчик замолкал. Его хорошо воспитывают, подумал я.

— Ибрахима арестовали, — поджав губы, сообщил мне Бармак.

Я уставился на него в недоумении. Ибрахим? Кто такой Ибрахим?

— Тот самый человек, имени которого я вам не сказал три недели назад, — быстро пояснил Бармак. — Брат Мансура. Это его мы хотели провозгласить истинным халифом. Глава дома Аббаса. Бывший глава, потому что барид халифа Марвана его уже не выпустит. Вот так вот, Маниах. Мы с вами как раз вчера говорили, что было очень тихо. Теперь — началось.

— Где арестовали? — все еще ничего не понимая, выговорил я.

— Какая разница, мой дорогой? Хотя вопрос хороший. Арестовали в той же деревне Хумайма, где, как вы знаете, все начиналось. Начиналось с Мухаммеда из дома Аббаса — отца трех братьев: Ибрахима, Абу-ль-Аббаса и Абу Джафара по кличке Мансур. А мы ведь только перед отъездом сюда успокоились, закончив переселение всего семейства в Куфу — накануне решающих дней. Ибрахим в деревню, как я понял, попросту вернулся на день-другой по какому-то делу. А его уже ждали люди из этой знаменитой почтовой службы, барида. Которую мы уже успели списать как ни на что не годную. Они ведь в Хумайме так ни разу и не были, сколько лет семья Аббаса так и действовала оттуда! Оказывается, зря мы к ним так несерьезно отнеслись. Зря.

— Кто знал, что хотя семья поехала в Куфу, этот Ибрахим задержался в Хумайме? — быстро задал вопрос я.

Бармак посмотрел на меня, наклонив голову.

— Опять же хороший вопрос задаете. Так вот, даже Мансур об этом не знал. И я не знал.

— Мне надо подумать, — слабым голосом сказал я. Бармак сокрушенно покивал и развел руками.

И я опять поехал обратно, в крепость, — ждать неизвестно чего. Потому что больше деваться было некуда и делать больше нечего.

Устроился на своем насесте, с которого видна вся площадь. Все было как всегда: кружок из более десятка тех же женщин с закрытыми лицами — они в данный момент кормили какого-то пожилого нищего; дальше — прочая толпа; застывшая на жаре охрана в броне, преграждающая этой толпе путь с общей площади в нашу, глубинную ее часть; вяло — по причине той же жары — передвигающаяся публика здесь, на нашей территории, откуда управлялся мятежный Хорасан с Балхом и Нишапуром. Ничего особенного. Площадь как площадь.

Итак, пришла в голову мысль, мы нашли сад, который скрывается — если он там действительно скрывается, — в бывшем халифском дворце. Дворце, которым распоряжается даже не Хашим, а не иначе как сам «мервский барс».

«Два дружка», как сказал про них Юкук.