Любимый (м)учитель

И совершенно точно… не трахался он только что ни с кем.

Из квартиры ничей любопытный нос не торчал, а вот стоны… продолжались.

Егор пялился на тонкий нос, на рыжую макушку и огромные переполненные откровенным восторгом глаза. Роня была счастлива от того, что только что поняла и скрыть это было уже никак не возможно.

И Егор отчётливо осознавал, что проиграл ей один балл.

— Пищевые метафоры — мои, — глухо произнёс он, а потом… посмотрел на собственные руки.

А потом понял, что вообще-то Роня уже и не очень-то рада, и глаза её в одну секунду перестали излучать счастье.

И если смотреть со стороны… Кулак Егора просто напросто врезался в стену над головой Рони, а она оказалась снова прижата спиной к стене, она оказалась снова какой-то загнанной мышкой, которая уже жалела, что подала голос.

Из одной квартиры доносились стоны. Из другой ария Гренгуара — “Париж”.

…страна неистовых желаний.

Здесь, мелькнул в толпе,

прекрасный ангел, свет небес.

Всю эту ночь я шёл за ним во тьме…

но он исчез!

Вероника дрожала, и чувствуя это — Егор злился.

Одна его рука так и застыла над её головой, вжатая в стену, а вторая… к его ужасу, сжала тонкую талию. И пока в одной квартире переключались ролики, а во второй треки, эти двое стояли вот так.

Вероника не понимающая, млеть или дрожать от страха.

Егор — окаменевший. Его эта сцена пугала. Его это рыжее чудовище пугало.

Он отпустил Роню, смерил презрительным взглядом и ушёл к себе, хлопнув дверью, а она так и осталась, пока не сползла по стеночке и не села прямо на бетонный пол.

* * *

Егор Иванович сидел на полу в прихожей, прижавшись спиной к стене, уперевшись к неё затылком. Вероника сидела прижавшись к той же стене с обратной стороны, в подъезде.

Они молчали. И “Аве Мария” из пустой квартиры, создавала ощущение траура.

Егор очень долго не мог подняться, ему казалось, что он чувствует себя немного пьяным, потому заземлился у стеночки. Его будто примагнитило к месту.

Подошёл Николай, уткнулся носом в ногу хозяина и Егор стал на автомате гладить пушистую неблагородную морду.

— Тише, не стучи, — почему-то попросил он, будто боялся кому-то помешать.

Колонки, наконец, перестали исторгать пахабщину, а вот в соседней квартире всё ещё звучала музыка.

Тошно как-то было.

Не справившись с интересом, Егор поднялся на ноги и посмотрел в глазок, но ничего не увидел, кроме обнаженной розовой пятки.

Она ещё там, сидит на холодном бетонном полу…

А Вероника и правда сидела, изогнувшись, как-то неестественно сложив ноги, уткнувшись лбом в тонкие изящные пальцы. Она не плакала, но думала. Ей было невероятно тошно от того, что он такой нужный, так рядом. Какая глупость, как это противоречиво.

Роня встала и поплелась к себе, не обернувшись на его дверь.

Судьба с ней как-то неприятно шутила.

Примечание:

*Париж!..

 Какая ночь!..

 Какая тишь!..

 Но это лишь

 Обман,

 И слышу я

 И стоны страсти, и слёзы, и смех — в этой тьме.

 И эта музыка твоя

 Меня пьянит, Париж!

 Край неистовых желаний

"Париж" — ария Гренгуара из мюзикла "Нотр Дам Де Пари" (русская версия)



=Когда бы знать, что завтра ждёт!…*

Егор стоял в проходе концертного зала ХГТУ и смотрел на сцену.

Он был невероятно взбешён, потому что прямо сейчас декан в очередной раз… лил ему в уши дичь.

Для понимания, стоит пояснить.

Егор Иванович Волков — был невероятно нужен ВУЗу. Почему? Потому что он успешно светился отовсюду. Симпатичный профессор был любимцем шоу на телевидении в качестве консультанта, его приглашали на такой ныне популярный ютуб, у Волкова был, прости господи, “инстаграм”…

Декан никак не мог уследить за успехами своего преподавателя, только и успевал разбираться, слушая секретаршу, которая возглавляла фан-клуб историка. “ИНСТАГРАМ!” — это вам не шутки…

А там блог, посты всякие, что-то по истории, что-то про жизнь вообще. Подписчиков — тьма. Директ — завален. Книгу в скором времени сулят. И вообще… ну на слуху человек. А сколько премий, конференций и прочего? Уйма!

А самое обидное, что Егору Ивановичу от ВУЗа нужна только докторская… ещё годик на насиженном месте, и прощайте профессор, только вас и видели. И снова начнёт выть несчастный Леонид Николаевич, что ВУЗ большой, а он — один.