Любимый ученик Мехмед (СИ)

Отросшая борода полностью скрыла подбородок, но оставалась короткой, поэтому торчала немного вперёд, но Мехмеду это шло. Теперь, если ученик поворачивался в профиль, то именно борода обращала на себя внимание в первую очередь, а вовсе не нос. Если же Мехмед гордо вскидывал голову, то теперь выглядел по-настоящему величественно, а не как мальчик, который только мечтает о власти.

Тем не менее, взгляд остался тот же — внимательный и открытый, да и в обращении принц был открыт, а временами всё так же пытался проказить. Впрочем, теперь Мехмед понимал, что по силе сравнялся с учителем, поэтому Андреас уже не сможет схватить его за запястья и усадить на место, если принц станет вести себя слишком вольно.

Бывало, что во время чтения очередной книги ученик, сидя рядом, вдруг неожиданно клал учителю голову на плечо, или, успев дотянуться, целовал в угол рта. А иногда, приобняв, целовал в шею.

Андреасу только и оставалось, что отстраняться и останавливать словами. Не драться же с таким взрослым учеником, который к тому же много успел узнать от своих наставников воинского дела! Если драться, он вполне способен одержать верх. Пусть Андреас в юные годы пробовал заниматься борьбой, но это было слишком давно. Слишком. Учитель теперь мог взывать лишь к разуму своего «мальчика».

Однажды они обсуждали Александра Македонского, и принц в шутку заметил, что Андреас уж слишком недоступен — будто Александр, который, подчинив себе Персию, стал требовать особых почестей и отдалился от друзей.

Сидя напротив учителя и улыбаясь, принц сказал по-гречески:

— Помниться, один из друзей Александра не захотел поклониться ему до земли, и в наказание Александр отказал другу в поцелуе… Учитель, за что ты наказываешь меня? За что лишаешь своих поцелуев? Хочешь, чтобы я стал более почтителен?

— Я хочу, чтобы поцелуи не обесценились, как потёртые монеты, — отвечал Андреас.

— Ах, — с нарочитой грустью вздохнул Мехмед и сокрушённо опустил голову. — Учитель, как ты мучаешь меня!

Было видно, что ученик дурачится, но Андреас всё же решил ободрительно потрепать его по плечу, а принц, как оказалось, только этого и ждал — быстрым резким движением он схватил учителя за запястье вытянутой руки, а сам подался вперёд. Андреас, удерживаемый за руку, едва смог отстраниться, чтобы губы ученика не коснулись его губ, а Мехмед свободной рукой обнял учителя и предпринял ещё одну попытку украсть поцелуй.

Она не удалась лишь потому, что учитель локтем свободной руки упёрся ученику в грудь. Несколько мгновений прошло в напряжённом молчаливом противостоянии, а затем принц отпустил запястье учителя и отстранился:

— Прости. Я сделал так лишь потому, что ты сам этого хочешь. Ты знаешь, что я пытаюсь сломать преграду, которая находится не в тебе, а вне тебя. Она мешает тебе быть со мной так же, как мне — с тобой.

Такое происходило уже не в первый раз, поэтому Андреас произнёс с шутливой укоризной:

— Как тебе не стыдно?

— Мне некого стыдиться, учитель, — серьёзно ответил Мехмед.

— А если о твоих попытках узнает твой отец?

— Ему не станут доносить о таких пустяках, даже если увидят. Вот если бы ты хоть раз позволил, чтобы мои слуги привели тебя ночью в мои покои, или чтобы я сам пришёл к тебе, тогда…

— Не говори об этом даже в шутку. Ты знаешь, что мы не должны.

— Учитель, я знаю, — согласился принц, грустно вздохнув уже без притворства, — но моё терпение на исходе. С тех пор, как умерла моя мать, я всё больше размышляю над её судьбой. Учитель, моя мать провела всю жизнь в ожидании и умерла, ничего не дождавшись. Ей не было даже тридцати пяти, когда её не стало. И болезнь ни при чём. Моя мать просто зачахла в этом дворце. Я не хочу себе такой судьбы. Даже если я умру рано, пусть мне будет, что вспомнить. Учитель, почему ты не хочешь ничего придумать, чтобы нам быть вместе, но сохранить это в тайне? Ведь даже Сократ, а он был мудр, говорил, что не плохо, если учитель и ученик иногда сближаются физически. Иногда он это допускал, а мы с тобой не делали этого никогда. Если я умру…

— Почему ты думаешь о смерти? — удивился Андреас. — Ты не уподобишься своей матери. У тебя будет другая судьба.

— Я не уверен, — возразил Мехмед и пояснил: — Мне вспомнился албанский поход. Самый последний, который мы с отцом совершили прошлой весной. Я уже рассказывал тебе. Я говорил, что мы с отцом несколько месяцев осаждали Крую.

— Да, я помню, — отозвался учитель. — Вы сначала осадили этот город, затем пытались подкупить коменданта крепости, а затем обстреливали крепость из пушек, пробили ворота, и начался штурм.