Любить, бояться, убивать

Я включила свет. В очередной раз пролистала свой блокнотик с мини-досье на каждого из подозреваемых.

Однако ни единой свежей идеи в голову не пришло. И тогда я решила покопаться в интернете. Пусть считается, что свободной журналистики в России нет, и официально о ходе расследования никаких заявлений не делалось – оставались еще блогеры или просто любопытные.

Вдруг разгляжу среди предположений и домыслов хоть что-то полезное?

Первым делом я отправилась на форум, где собирались сотрудники квестов. Выяснила, что здесь создали целую ветку – называлась она «Убийство на „Школе танцев“».

Я внимательно изучила все посты.

Изрядно злорадства – успеху перфоманса, несомненно, завидовали. Всерьез обсуждалась версия эзотерическая – мол, эксперта Пономарева, не любимого многими за придирчивый, вздорный характер, настигла карма. Некий аноним также выдвигал идею, что кто-то из сотрудников мог пристрелить клиента случайно, спьяну («все они там, кроме Анкудинова, алкаши»). Но ничего более полезного из дискуссии профессионалов я не узнала.

Новостные и криминальные сайты также не порадовали. Но я не сдалась, продолжила серфить дальше. Профили сотрудников квеста в социальных сетях, отзывы на «Школу танцев» в различных источниках… Уже часа в три утра осенило почитать: что говорят об убийстве те, кто жил рядом? Нынче ведь почти у каждого дома собственная «болталка» во Всемирной паутине.

Я вбила в поисковик адрес, нашла искомое сообщество «Мой дом – Южный порт». И сразу наткнулась на любопытную запись.

Некий пользователь под ником Зоркий жаловался:

– В нашем дворе почти неделю не работают муниципальные видеокамеры! Уже убийство случилось – всем по-прежнему по фигу. Что еще должно произойти, чтобы починили?!

Ломать муниципальные видеокамеры – известная забава алкашей и вандалов. И чинят их не мгновенно.

Но, с другой стороны, – совпадение нехорошее.

И вообще, задумалась я, хорошо ли полиция «отработала жилой сектор»?

Опрос соседей – сама знала – довольно нудная часть расследования. И Паша, по своей практике опера, мне рассказывал – ее часто поручают молодым, ленивым или неудачникам.

Но я-то – возможно, не опытная, зато цепкая!

К тому же, пока шеф в Вельске, делать все равно нечего – никаких указаний Синичкин не оставил.

Как только план действий явился, мозг очистился, глаза сразу начали слипаться, и я мгновенно уснула.

Пробудилась, после ночных бдений, поздно – только в начале двенадцатого. Немедленно набрала Пашу, бодрым голосом наврала, что уже сижу в агентстве, выяснила: он подъезжает к Вельску.

И кинулась одеваться.

Для экспедиции выбрала белую ветровку, красные брючки-стретч и сапоги под золото. Довершали картину красные же меховые наушнички и бело-золотое кашне. С виду – наряд ненадежный, никак не подходящий для хмурого и ветреного осеннего дня. Но на самом деле: подкладка у ветровки флисовая, штаны утепленные, а шарф шерстяной. Можно хоть целый день на улице болтаться.

Бабульки, что вечно рвутся в свидетели, за такое оперение назовут меня проституткой. Но я справедливо рассудила: старушечий контингент уже опрошен полицией и вряд ли пожелает беседовать еще и с частным детективом. Я рассчитывала на других очевидцев – местных алкоголиков и бездельников-подростков. Эти правоохранителям обычно ничего не говорят. Просто из принципа. А подмечают многое. И рассказать свой эксклюзив симпатичной девушке в ярком наряде будет им «не в падлу».

Я даже специально решила отправиться на объект без машины – вдруг (исключительно ради дела) придется выпивать?

Паша учит: перед любым действием обязательно нужно придумывать легенду и составлять план. Но мне гораздо больше нравится импровизировать. С подростками разговор один, с пьянчугами – другой. Кого я только из себя не строила и чего только людям не обещала! Нехорошо, конечно, городить ложь, но дайте мне хоть какой-нибудь официальный документ, и я немедленно прекращу это делать.

Конец сентября выдался весьма похожим на ноябрь. Термометр у метро показывал плюс два. Алкоголики, небось, выпивают где-то в тепле. И подростки наверняка тоже попрятались по подъездам.

Зато на детской площадке я сразу обратила внимание на огромного роста девицу. Метра два, и размер обуви примерно сорок пятый. Шпала сидела на спинке лавочки – ровно напротив входа в «Школу танцев», дымила папироской и лениво покачивала носком необъятной кроссовки детскую коляску. Откуда раздавался громкий, но не слишком требовательный писк.

На заботливую мамашу девица не походила, над младенцем не сюсюкала, вид имела скучающий, и я тут же направилась к ней.

Шпала взглянула настороженно – вероятно, ей уже тысячу раз говорили, что топтать лавочку и курить на детской площадке нельзя. Но я уверенно взгромоздилась рядом, бросила рассеянный взгляд на коляску и спросила:

– Брат?

– Сестра, – с нескрываемым отвращением отозвалась каланча. – Маманя на старости лет игрушку себе завела.

– А сколько мамане?