Любить и помнить

Он впервые осознал себя продуктом незаконной связи, ублюдком. Мерзость какая. Да как же она осмелилась? Как она могла? У него комок подкатил к горлу. Господи, если она так преобразилась после беседы с ним, как же она выглядела после занятий с ним любовью? Любовью, с отвращением подумал он. Через двадцать-то лет?

– Так что же он? – переспросил Джеймс, с ядовитой иронией произнося последнее слово, – Как ему понравились твои милые откровения?

– Понравились.

– Значит, ты кругом довольна. Что очевидно. – Он допил бокал до дна. – А па?

– Он первым сказал о тебе Эду.

– Подумать только! Мне просто ничего не остается в этой ситуации, кроме как радоваться за вас всех. У вас сложился чудный уютненький брак втроем!

– Глупо и грубо, – холодно сказала мать. – Мне всегда хотелось сказать о тебе Эду. Ты прекрасно об этом знаешь.

– Это была мечта. Я никогда не верил в реальность всего этого, если хочешь знать. Он никогда не был для меня реальным. Только героем твоих историй. Я и предположить не мог, что когда-либо услышу о нем иначе, чем из твоих уст, и никогда не хотел его увидеть! – Он неприязненно посмотрел на мать. – В отличие, видимо, от тебя.

– Я хотела этого всегда, – призналась Сара.

Джеймс был совершенно обескуражен.

– Зачем он явился?

– Просто почувствовал, что может это наконец сделать.

– У него все еще зудит – через столько-то лет?

– Не хами, Джеймс, – резко оборвала его Сара.

– Но это же смешно! Столько лет прошло! И что же мне теперь прикажешь делать?

– Никто ничего тебя не просит делать.

– К чему тогда вообще все эти разговоры?

– Эти разговоры давно у нас велись.

– Да, шесть тысяч миль и двадцать лет долой, и теперь, очевидно...

– Что очевидно?

– Завел тебя, – грубо бросил Джеймс. – Разве не так? С первого взгляда видно.

Мать неожиданно улыбнулась в ответ, и эта улыбка его окончательно вывела из себя.

– Ты прав.

В нем закипала злоба. Больше всего злило ее самообладание, даже какое-то высокомерие. В ней чувствовалась такая уверенность в себе, какой раньше он никогда не замечал. Еще одно доказательство влияния на нее этого человека.

– Я отвечу на вопрос, который ты не решаешься задать, – спокойно сказала мать. – Да, я все еще люблю его. И всегда любила. И всегда буду любить.

Он потерянно глядел на нее.

– И чем же он тебя взял? – с отвращением спросил он. – Я просто не узнаю тебя.

– Уймись, – мягко сказала мать.

– А что прикажешь делать нам – твоему мужу и твоему сыну? Удалиться, чтобы не портить картину?

– Оставаться на месте.

– Ну спасибо, успокоила.

– Я не собираюсь бросать ни мужа, ни сына. Эд вовсе не за этим явился.

– Откуда ты знаешь? Может, до него дошли слухи, что па дышит на ладан.

Взгляд матери стал ледяным.

– Довольно, Джеймс. Ты забываешься.

– Я забываюсь? Это ты забыла обо всем на свете и еще смеешь меня осаживать!

– Замолчи!

Ее голос прозвучал как удар хлыста. Джеймс отпрянул. Сара изо всех сил сдерживалась, чтобы не вскипеть.

– Я тебя шокировала, да? Оказалась не только твоей матерью, но еще и женщиной. Ты уже достаточно взрослый и достаточно понятлив, чтобы иметь представление о том, каким кошмаром был всегда мой брак. Мы с твоим отцом никогда не спали в одной постели, и не только потому, что ему нужна специальная ортопедическая кровать. Ты не видел во мне женщину, потому что последние двадцать лет я ею и не была. Я была нянькой, Джеймс, компаньонкой, горничной, другом. Но женой в буквальном смысле слова я не была.

– Но вы казались такой хорошей парой...

– Потому что я прикладывала к этому много усилий, и мы действительно всегда были добрыми приятелями. Мы с Джайлзом верили друг другу и в определенном смысле друг друга любили – как два человека, которым приходится делить кров. Я рассталась с единственным в мире человеком, с которым мне хотелось быть вместе, ради Джайлза, потому что видела в этом свой долг. Я каждую минуту была у него под рукой, днем и ночью, дома или в больнице.

Сара говорила сдержанным тоном, но за ним чувствовалось волнение.

– Я могла бы давным-давно бросить его и взять тебя с собой, но не делала этого, потому что он во мне нуждался. А кого интересовало то, в чем нуждалась я сама, Джеймс? Тебе никогда не приходило в голову, что я тоже могу чего-то хотеть? В этом доме все держалось на мне; я должна была обо всем думать, обо всех заботиться. Отдавать всю себя, всегда только отдавать. Я должна была довольствоваться тем, что всем нужна. А мне будто ничего не было нужно. Ты никогда не задумывался над тем, что я чего-то лишена? Нет?

Он неохотно качнул головой.

– Нет, конечно, ты об этом не задумывался.

– Но па тебя любит, и ты нужна ему! – выкрикнул Джеймс.