Любить и убивать

— Проигрался, да? — догадался Смирнов. — И крупно?

— Тысячу шестьсот граммов «Смирновской», — признался Кузьминский.

— Как так? — не понял Смирнов.

— У нас фишка — сто граммов «Смирновской». В твою честь, — объяснил Казарян. — И договоренность: игра до твоего возвращения.

— Не за то отец сына бил, что играл, — грустно констатировал Кузьминский, — а за то, что отыгрывался. Отца у меня, к сожалению, уже нет.

— А я на что? — возразил Смирнов.

— Ты — батька. Как Махно, — не согласился проигравший и повторил: — Ну?

— Скорее всего, тихо подъедут по тропке через лес, — ответил Смирнов.

— Почему? — быстро спросил Сырцов.

— Дважды мазаться на пятачке, въезжая в наш проулок и выезжая из него — не то чтобы очень для них опасно, но, во всяком случае, крайне нежелательно: кто-нибудь да обратит внимание. Ночных влюбленных парочек здесь как собак бездомных. Вероятность того, что они по тропе вырвутся из леса, почти стопроцентная. А уходить будут по проулку на пятачок и далее как положено.

Сырцов сразу все понял, а Казарян, в связи с отсутствием в последнее и весьма длительное время сыскного опыта, — нет.

— Обратно лесом им безопаснее, — возразил он, поморгав армянскими выразительными глазами. За Смирнова ответил Сырцов:

— В ночи, по лесной тропке... Вы видели ее извивы? На скорости и в мандраже — это же наверняка остаться без машины.

— Понятно, — сказал Казарян. — Что делаем, Саня?

— Ждем, — ответил Смирнов. — А как окончательно стемнеет, я вас разведу по точкам. Оружие проверили? Я за тебя, Витя, беспокоюсь.

— Иваныч, обижаешь, — действительно обиделся Кузьминский.

— Они уже изготовились, они уже где-то рядом! — с восторженной яростью воскликнул Сырцов и наконец, бросив карты, поднялся из-за соломенного стола. — Вот теперь-то и начнется настоящий покер!

Настоящий покер начался в два часа ночи. Слепя все и вся перед собой мощными включенными на дальний свет фарами, из леса вылетел до слез знакомый Сырцову рузановский «БМВ». Осветив уснувшие окна смирновской дачи, он нырнул в проулок, а вслед за ним выскочил из-за деревьев еще один старый знакомец — могучий «джип-чероки». Смирнов предполагал, что полоснут из двух-трех «Калашниковых», но из «джипа» ударил бесконечной очередью хороший современный пулемет-стационар. Весело зазвенели, разбиваясь, стекла смирновской дачи...

Но зазвучал «узи» Кузьминского, бившего по уходившему «БМВ», но пошла прямо в лоб «джипу» очередь из «Калашникова» Смирнова, но скоростно загавкал мощный винчестер Сырцова, поражавший скаты «джипа».

«БМВ», скособочившись, помчался к пятаку, а «джип», крутанувшись на месте, замолчал и, только суетливо подергавшись, смог последовать за своим напарником.

Последним, кого увидел экипаж «джипа» (если еще он что-то мог видеть) был вставший во весь рост кинорежиссер Роман Казарян, презрительно паливший в них с одной руки из удобной и легкой штучки под названием «узи».

Начисто проигравшая автомобильная пара натужно уходила от страшного для них теперь места, уходила, чтобы только уйти, в жалкой надежде, что погони не будет.

А погоню и не собирались организовывать. Вылезший из кювета Смирнов страшно заорал:

— Я тебе, Ромка, рыло начищу!

— За что, родненький ты мой командир? — дурашливо вопросил Казарян, все еще находясь в состоянии эйфории. Смирнов завял (пар вышел) и объяснил устало:

— За то, что ты, старый армянский дед, почувствовал себя молодым.

— И зря? — заносчиво спросил армянский дед.

— И зря, — совсем грустно подтвердил дед русский.

— Они, по сути, на дисках ушли. Где-то неподалеку машины обязательно бросят, — сказал Сырцов, подойдя. Он опирался о винчестер, как Клинт Иствуд. — Что делать будем?

— Ничего, — решил Смирнов. — Бросят они свое железо у Клязьмы. И там у них наверняка дополнительная подстава. Уйдут, если уже не ушли.

— Мы кого-нибудь из них задели? — осторожно поинтересовался объявившийся рядом со всеми Кузьминский. — Я, как велено, только по колесам...

— Задели, — без сомнения ответил Смирнов. — Я достал двоих, что сзади за пулеметом. От этого сразу и замолкли.

— Раненые? Трупы? — тихо спросил Кузьминский.

— Их заботы, — безжалостно откликнулся Смирнов и предложил: — Давайте же в дом, пацаны. Посмотрим, что теперь там.

А в доме оказалось все и не так плохо, как думалось. Слава Богу, проводку не повредили, и они при ярком электрическом свете увидели картину весьма малых разрушений. Конечно, средний ряд ажурного остекления террасы выскочил начисто, под ногами хрустело битое стекло, да и в крашеных бревнах сруба отчетливо читалась длинная строчка, произведенная смертоносной швейной машинкой. Морща крупный, нечетких славянских форм нос, Смирнов с нескрываемым любопытством осмотрел свои владения и выкинул лозунг:

— За работу, дорогие товарищи!

За работу так за работу. Сырцов и Кузьминский осторожно — один домашним веником, другой дворовой метлой — сметали в кучу стеклянные осколки. Смирнов, неизвестно откуда приволокший банку с краской, приступил к замазыванию пробоин. Ворчливо отдал распоряжение подметальщикам, не прекращая ювелирной работы: