Любить монстра

Иногда сюда заходили редкие компании студентов и покупали билеты с пятидесятипроцентной скидкой. Они весь сеанс ржали над чем-то своим и тоже никогда ничего не покупали в баре. Потом сюда стал приходить мрачного вида мужчина за шестьдесят. Видимо, только вышел на пенсию и совершенно не представлял, чем заняться. Девушка с вечно заплаканными глазами. Парень в очках и с торчащими в стороны ушами. Милая старушка с аккуратной прической в духе годов эдак 1930-х… Постепенно репертуар изменился окончательно. Как и хотел Бэзил. Классика и артхаус. Предпремьерные показы и автограф-сессии. Сборище самых одиноких в мире людей.

И вот я стою в углу, перед самым экраном. В мои обязанности входит только продажа билетов. Следить за тем, что происходит в зале, должен официант. Тот лопоухий парень, что очень часто сюда приходил. В какой-то момент у него закончились деньги на кино, и он решил устроиться сюда на работу. Я не оригинальна. Я точно такая же, как и все в этом переполненном баре. Сказала бы, что как тот лопоухий парень, но у него девушка недавно появилась. Собственно, именно поэтому он стал хронически отпрашиваться с работы, а я стала замещать его.

В «Шошанне» три кинобара и общий зал с лаунж-зоной. Все оформлено в соответствии с представлениями Бэзила о старых кинотеатрах. То есть приблизительно так, как обычно показывают гримерки забытых артистов в кинофильмах. Повсюду старые афиши, много тяжелых красных цветов в интерьере, приглушенный свет и зеркала.

Бэзил давно уже не следит за афишей. Поэтому я сама могу решать, какие фильмы ставить. Всем все равно. Посетители будут смотреть абсолютно все. Сейчас без двадцати восемь вечера. Четверг. Все три бара переполнены самыми одинокими в мире людьми. Они тихо сидят, каждый за своим столиком, и пьют свой кофе. Я стою в углу, возле входа и экрана одновременно, разглядываю лица людей. Отрешенные. Все взгляды устремлены на экран. Все они пришли сюда в гордом одиночестве и уйдут отсюда точно так же. Они не будут обсуждать увиденное, не будут философски курить в лаунж-зоне, что-то вроде балкона на полуторном этаже. Они не произнесут ни слова. Они платят только за фильм. Им не важно, что на экране. Важно лишь то, что в ближайшие два часа они растворятся в фильме. Это своеобразный вид медитации. Только медитируют обычно, желая получить какие-нибудь ответы на вопросы, ну или еще с какой-то целью. У посетителей «Шошанны» есть только одна цель – исчезнуть. Хотя бы на 120 минут.

– Эй, а ты не Верена Вибек? – спрашивает меня очередной посетитель. Мужчина лет сорока с чересчур ярким загаром. Он минут пять ходил вокруг стойки, вроде как изучал афишу.

– Нет, вы ошиблись, – говорю я, и голос почему-то опять срывается.

– Очень похожа, – говорит мужчина, но уже через секунду его интерес ко мне исчезает. Он покупает билет и проходит в зал. Через минуту к нему уже спешит официант с порцией виски со льдом. Видимо, этот мужчина здесь постоянный гость.

В кинобар идут все новые посетители. Скоро уже все три зала будут забиты под завязку. Все пространство фойе заполняют звуки какой-то расслабляющей музыки. Люди, которые приходят в компании, идут просто выпить и поговорить. Для них оборудованы столики в центральной зоне. Чтобы поддержать атмосферу кинобара, здесь тоже везде плазменные панели, но показывают здесь немое кино, так как люди все равно ничего бы не услышали в общем гуле. Одиночки идут в залы. Их тут довольно много.

Моя смена заканчивается в два часа ночи. Сегодня рабочий день, в основном только постоянные посетители. Бар закрывается в одиннадцать, а дальше остается только ждать, когда последний посетитель досмотрит финальные титры самого длинного фильма. Потом я закрываю тяжелыми ключами двери «Шошанны» и иду домой. Завтра пятница, и в клубе напротив намечается концерт какой-то рок-группы. Я завтра не должна работать, но Хелена очень хотела на тот концерт и я вызвалась ее подменить на несколько часов. Бесплатно. Мне в целом не важно, где смотреть кино.

Весь следующий день провожу в милом обществе Марко; когда тот отпускает меня, на часах уже около пяти вечера. До начала работы еще часа три. В квартиру идти не хочется, поэтому останавливаюсь возле первой попавшейся остановки трамвая и еду в сторону центра. Направляюсь прямиком на Александерплац.

Когда оказываешься среди людей, страхи уходят. Ты больше не личность, а просто часть огромного сообщества. Сейчас я часть площади, на которой уже начали собираться люди в предвкушении веселого вечера. Я не боюсь всех людей. Только каждого по отдельности.

Я оказываюсь на площади Александерплац, когда город уже плотно окутан вечерней дымкой. Этот район совсем не похож на ту Европу, к которой я привыкла. Никаких романтичных набережных, фахверковых домиков и маленьких кафе. Берлин создан из стекла и бетона. Он весь мерцает и отражается в стеклах бизнес-центров. Здесь, на этой площади, действительно можно почувствовать себя невидимой. Никому до тебя нет дела, и это успокаивает.