Любит-не любит

Как она любовалась собой, такой мужественной, такой самостоятельной, и на тебе, Александра выписала из деревни няньку. Слов нет, Тина обожала свою бабушку, ценила за все, что та для нее сделала. Но пока не испытывала в ней насущной потребности. Мысленно она видела свое триумфальное появление перед всей семьей с красиво завернутым младенцем на руках. Изумленные охи и ахи родных, свои сдержанные, полные достоинства ответы и гордое нежелание говорить, кто отец очаровательной малышки. Тина уже знала, что ее мечта осуществится: она станет матерью девочки, которую наречет счастливым именем Вероника.

– А что бы это изменило? – поинтересовалась удивленная Александра, одновременно посылая поцелуйчики лежащему в колыбельке сыну. – Я же сделала как лучше. Не станешь же ты утверждать, что не собиралась звонить сама?

Тина обиженно засопела, но ничего не ответила. Какой прок говорить, что она собиралась и чего не собиралась делать, раз баба Дуня уже на ближних подступах к столице.

– И как же она доберется сюда? Она же Москвы совсем не знает, – ехидно спросила Тина, наблюдая, как Александра, пристроив люльку в кресле и раздев Петюню, сдергивает и швыряет на пол постельное белье с кровати, на которой она спала до сегодняшнего дня.

– Роман ее встретит на вокзале, а по дороге введет в курс дела…

Так! Вот тебе и явление с младенцем на руках. Сорвалось не только оно, но и о том, что с ней произошло, расскажут без нее…

Господи, как же она обрадовалась, увидев на пороге бабушку. Даже завизжала, когда бросилась ей на шею, не дав толком снять стеганое синтетическое пальто и серый пуховый платок. Бабушка была в темной юбке до щиколоток и в вязаной кофте с длинными рукавами поверх светлой штапельной блузки.

– Тише-тише, деточка, – стала успокаивать ее баба Дуня. – О ребеночке подумай. – Потом отстранила на расстояние вытянутой руки, оглядела внучку с головы до ног и, утвердительно кивнув, произнесла: – Девочка будет. Точно девочка.

– А ты откуда знаешь? – спросила Тина. – Роман сказал? – И она оглянулась на мужа Александры, пристраивающего в холле бесчисленные сумки и пакеты.

– При чем тут Роман Константинович. У меня своих глаз нету, что ли? – усмехнулась баба Дуня. – А теперь давайте присядем. У меня от вашей Москвы перед глазами все рябит и в ушах звон. И чего вы в ней хорошего находите? Вот у нас…

Александра тем временем накрыла стол в гостиной, где все обосновались, чтобы лишний раз не тревожить удобно расположившуюся на мягком диване гостью. Когда все уже было готово, баба Дуня вдруг всплеснула руками, поднялась и кинулась в холл. Там она зашуршала бумагой и полиэтиленом. Затем вернулась и выставила на журнальный столик литровые и поллитровые банки, приговаривая:

– Это земляничка лесная, это черничка с сахаром, это брусника с яблоками, а это мед, тебе, Валюша, дед Миша передал. Помнишь деда Мишу Прокофьева, у него еще крайний дом в деревне?..

Но Тина услышала только одно и спросила, помертвев от ужаса:

– Ты что же, всем уже про меня рассказать успела?

Баба Дуня на нее даже руками замахала:

– Что ты, что ты, милая! Как мы с Александрой Ивановной уговорились молчать, так я никому ни словечка. Даже твоим родителям. Просто сказала, что еду в Москву – тебя навестить.

У Тины отлегло от сердца. Но она все-таки решила уточнить:

– И папа с мамой не удивились, что тебя пригласили сюда, а их нет? И не обиделись?

– Чего удивляться или обижаться-то, – степенно возразила баба Дуня. – Я уже старая, не спорь, старая, могу и не успеть новую Москву посмотреть, если долго ждать буду. А у них времени полным-полно. Да и потом, все равно через полтора месяца явятся – тебя из роддома встречать. Так ведь?

– Так-так, – ответила за Тину Александра.

До сего дня она ни разу не видела бабу Дуню, вообще о ее существовании узнала только год назад, когда на пороге кабинета возникла вызывающе одетая девица и представилась родственницей. За прошедшее время Тина превратилась в молодую женщину, городскую жительницу и сотрудницу преуспевающей столичной фирмы. Но что будет с ней дальше? «Все, что угодно, только не возврат назад, в прошлое», – уже давно решила для себя Александра.

Пока же шло оживленное общение и узнавание друг друга. Через полчаса баба Дуня уже обращалась к вновь обретенным родственникам на «ты» и по имени, впрочем, по их же настоятельной просьбе. А Александра, совершенно покоренная ее житейской мудростью, умением со снайперской точностью вставить обиходные деревенские словечки в городскую речь, врожденной деликатностью, мысленно сетовала, что не познакомилась с бабой Дуней раньше.

Тина как раз рассказывала, как год назад во Франции случайно подслушала беседу двух пожилых дам – язык не поворачивался назвать их старушками. Они подъехали на мопедах к открытому кафе и устроились за столиком, обе в брючках, обсуждая животрепещущие чисто женские проблемы: одна шила себе костюм какого-то легкомысленного цвета, то ли розового, то ли салатного, другая хвасталась новым поклонником.