Любить нельзя ненавидеть (СИ)

За широкими ставнями просыпалась природа, а она могла лишь мечтать о подобном пробуждении. Сидя за столом, перекладывая из стопки в стопку пергаменты, она не замечала оживления за своей спиной. Не видела, как птицы ловят порыв ветра, спеша скорее покинуть родную землю, пока первые морозы не коснулись перьев. Как деревья сбрасывают последние листья, провожая летних жителей на заслуженный отдых. Она не понимала, как много упускает из виду. Хотя навряд ли в таком состоянии по достоинству оценила бы эти предзимние приготовления.

Из стопки в стопку.

Даже не понимала, что начала делать все по второму разу. Машинально проделывала привычные действия, в то время как голова была занята более важными вещами.

Не в силах концентрироваться на работе, она поднялась, наконец-таки посмотрев в окно. Может, ей все же удастся расслабиться, взять у природы этой неторопливости и спокойствия, которых так не хватало весь месяц.

Спокойствие ей и не снилось.

Негромкий стук в дверь. Кто может прийти к Королеве в такую рань?

— Реджина, можно?

— Робин? — удивленная его визитом, не сразу ответила, но лучник вошел без позволения.

Еще бы. Он ведь не спрашивал разрешения, проникая в ее спальню.

— Тебе не следовало вставать, — сложила руки на груди, рассеяно смотря сквозь него.

— Я чувствую себя превосходно, — шаг, — благодаря тебе, — еще один.

Рукой мужчина придерживал больное плечо, в котором отдавалось каждое резкое движение.

— Не значит, что тебе можно выходить на прогулку, — забыв об осторожности и собственных запретах, кои вырисовались в ее голове долгой ночью, подошла к Гуду, приподнимая край повязки.

— Если бы ты была рядом, я бы обязательно спросил разрешения.

— И все равно сделал бы по-своему.

Пока Реджина осторожно снимала пропахшую лекарствами ткань, Робин следил за каждым взмахом ресниц, каждым движением, вдохом.

Его озорство исчезло, уступая место бесконечной нежности к этой женщине.

Женщине, которая провела ночь у его постели. Спасла его жизнь. Не в первый раз и, точно, не в последний.

Она почувствовала себя неловко. Не встречаясь с разбойником глазами, все равно ощущала эту гамму чувств, что лучник с таким трепетом лелеял в своем взгляде.

Мятая ткань упала на пол. Реджина провела пальцем по узкому рубцу, проходящему так близко к ключице, почти параллельно ей. Страшно представить, какие были бы последствия, окажись выстрел более метким.

— Если хочешь, я могу убрать его.

— Нет. Я не избавляюсь от своих шрамов. Это воспоминания.

— Воспоминания? — удивленная улыбка. Все-таки, у мужчин тоже есть свои причуды.

— Да, — ответил ей на улыбку лучник.

— И что же ты вспомнишь, когда увидишь в зеркале эту метку?

— Тебя.

Реджина растерялась, не понимала, как воспринимать его слова.

Все еще держа пальцы у раны, касалась ладонью груди, с каждой секундой ощущая более сильный толчок большого сердца. Оно словно отплясывало джайв, точно подстрекая Королеву составить компанию этому бешеному ритму. Но стянутый черными нитями комочек мышц в ее груди отнюдь не устраивал танцев рядом с ним. Наоборот. Реджина чувствовала спокойствие и приятное головокружение, не сумасшедший темп, что-то более домашнее и родное.

Для женщины это не было сюрпризом. Не желала признаваться себе в этом, но все же с каждым разом все больше верила канувшему в Лету предсказанию феи.

Второй шанс, Реджина. Второй шанс.

Робин положил свою ладонь поверх ее. Опасно держать столь ценный орган так близко с этой женщиной. Он понимал это и, если бы не бешенная аритмия, был бы уверен — его сердце давно у нее.

Она подняла взгляд, только когда почувствовала дыхание Робина на своих губах. Было слишком поздно. Реджина не успела воспротивиться поцелую.

Закрыла глаза, позволив разбойнику властвовать над своими губами, запретив самой себе как-либо вмешиваться.

Эта нежность. Эта чувственность. Легкое касание. Никакого намека на большее.

— Спасибо, — прошептал в губы, затем отстранился, побоявшись смотреть в глаза.

Скорее покинул комнату, чтобы необходимость ее поцелуя не сгубила его. Больше не будет шанса получить это. Ему суждено погибнуть от недостатка окситоцина. Лекарство всегда будет рядом, но никогда не будет принадлежать ему. Какая ирония — погибнуть рядом с источником жизни.

Какая ирония — бояться признать собственное поражение.

Она боялась.

Лучник ушел, оставив ее одну разбираться с обезумевшим сердцем, которое так и рвалось последовать за ним.

Ушел, а она снова посмотрела в окно. Жаль, что там нет разрешения всем ее дилеммам.

***

Магия так и не вернулась к обеду. Более того, Реджина чувствовала слабость, но отказывала списывать все на усталость. Какова бы не была цена за беспокойную ночь, она не могла быть столь высока.

— Реджина, дорогая, тебя что-то беспокоит?

Генри был осторожен с ней, особенно в последнее время. Своим характером она была так похожа на Кору. Все тот же нрав и необъятное желание подчинять, дерзость и грубость, злость и магия. Он помнил ее совсем другой, но это не значит, что старик так легко сдастся.

— Нет, все в порядке.