Любить нельзя ненавидеть (СИ)

Но когда дверь осталась позади, в голове что-то щелкнуло и, еще сильнее разозлившись на свою растерянность, она вернулась в спальню

— Пошел вон!

Бессмысленное пребывание в комнате ничего не дало, но она даже не заметила, как быстро пролетело время. В спальне все еще пахло лекарствами и единственной причиной, почему она не открыла настежь окна стало то, что эту целебную смесь перебивал запах хвои. Особенно сильно она ощущала его на своей кровати, где провел ночь лучник. Сильный мужской запах, впитавшийся в ткань. Он нравился ей. Сначала осторожно, она присела на край постели, скомкав в руках теплую простынь. Затем легла, тихо вдохнув полной грудью. Она вела себя так, словно боялась быть уличенной за таким непозволительным занятием. Кичилась отсутствием чувств, а сейчас ведет себя, как влюбленная дура. От раздираемых внутри противоречий она завыла, утопив стоны злости в подушке, прикрыла глаза, еще раз пропустив хвойный запах через легкие. Затем стук в дверь и тихий голос отца, звавший на обед.

— Сейчас спущусь, папа.

Неожиданно осознав, что не переодевалась со вчерашнего вечера, Реджина стянула фиолетовое платье и подошла к большому зеркалу. Вылив на руку пару капель лосьона, провела ладонями по нагому телу, освежая, придавая себе сил. Расчесала волосы, заколов их на затылке, спустив на уши пару прядей.

Она надела мягкое синее платье. Бархат приятно облегал тело создавая ощущение второй кожи. Не было тяжелых камней, иногда царапающих плечи и грудь, не было пышных тучных юбок, от тяжести которых болела спина. Только тонкая линия кружева на плечах и чертовски вульгарный вырез на спине. Вспомнив о своем не боевом ранении, Реджина развернулась, чтобы посмотреть: видны ли еще порезы? Только белые полоски, шрамы — заметно, но неважно. Никто и не обратит внимание.

— Реджина, дорогая, почему так долго? Я умираю от голода.

— Приятного аппетита, папа, — Королева поцеловала отца в щеку, а затем села рядом, во главе стола. В отличие от принца, ей есть совсем не хотелось, но, чтобы не тревожить старика, она отрезала себе пару кусочков птицы и выпила бокал вина.

Генри тайком поглядывал за ней, подмечая любимые изменения в поведении дочери, но она заметила это прежде, чем позволила истинным чувствам отразиться на лице, тем более, когда в зал вошел Гуд.

— Ваше Величество, — почтительно начал Робин, не обращая внимание на непонимающие взгляды присутствующих.

— Для тебя мой дворец — живой уголок или ты просто решил устроить здесь псарню? — большой белый кувас спокойно шел рядом с лучником, — выгуливать будешь сам, — пренебрежительным тоном добавила она, притворившись что снова увлечена трапезой.

— Это теперь твой пес…

— Если это мой подарок на 10-летие, то ты немного опоздал.

— Помолчи и послушай.

Реджина замолчала, в шоке уставившись на лучника

— Если… тот, кто желает тебе зла так легко может отправить убийцу в замок — значит, он так же просто может отравить твою пищу. Теперь всегда давай псу попробовать то, что будешь есть.Так безопаснее.

— Это называется паранойя, Робин, — она немного взволновано смотрела на него. Забота лучника была чертовски приятна, пусть и выглядело это, как простое служебное обязательство.

— Это называется предосторожность… Реджина, — мягко произнес ее имя, не разрывая зрительного контакта.

— Пап, я оставлю тебя?

— Конечно, милая, я сам сейчас собирался вернуться в комнату, — оба поднялись из-за стола, — зайдешь ко мне вечером?

— Обязательно, — наблюдавший за ними лучник улыбнулся. Нежность их общения была ему непривычна, просто потому, что он никогда не видел Реджину такой. В последний месяц она резко изменилась, добавив к его представлениям пару новых образов.

— Зачем ты это делаешь? — тихо начала она, когда они остались одни.

— Что делаю? Переживаю за тебя? Забочусь? — немного громче спросил Гуд.

— Я не прошу тебя о заботе. Я справлюсь сама, — она развернулась к нему спиной в очередной раз избегая понимающего взгляда, — не нужно опекать меня, словно младенца. От того, что ты постоянно рискуешь собой, я не буду в безопасности. Мне придется спасать твою жизнь. Снова, — она крепче обняла себя, сожалея теперь о выборе одежды — по открытой спине пробежали мурашки, — я устала волноваться за тебя.

Она развернулась и, о боже, Робин стоял прямо за ней, она даже не почувствовала его близости. Сделала шаг назад, не позволяя слабости брать вверх. Она все еще королева. Он все еще вор.

— Ты волнуешься за меня, — улыбается, словив это признание. Чертовски рад этому, ведь теперь у Робина есть прекрасный повод допытывать ее.

— Да, — не стала отказываться от своих слов, но мысленно перебрала уже много колкостей, чтобы не проигрывать совсем без боя, — иначе меня обвинят в смерти великого Робин Гуда. Женушка твоя, наверное, еще и проклянет.

Внезапная хмурость на его лице ошарашила ее. Это было… очень странно. Робин зло посмотрел поверх плеча, а затем попытался снова сконцентрироваться на ее глазах.

— Знакомься, это твой новый питомец Бурбон

— Ты назвал пса в честь выпивки? — с укором произнесла она, присаживаясь возле собаки.