Любить нельзя ненавидеть (СИ)

— Робин, — прошептала она, ощущая, как тело наполняется теплой негой. На языке таяло послевкусие его поцелуев. Ласковых, издевательских, легких. Разбойник целовал осторожно и медленно так, словно она одна одержима страстью и нетерпением.

От напряжения, скрутившего мышцы бедер, Робин больше не мог сидеть, слушая ее тихие постанывания, вдыхая горячий воздух, который разве что паром не поднимался вверх.

Удерживая брюнетку за поясницу, мужчина опустился на кровать, нависнув сверху и целуя открытые налившиеся алым цветом губы. Она была так прекрасна в этом безудержном желании, с которым спешно избавляла его от одежды. На ней же самой был только халат, который давно слетел с плеч, лишь грудь удерживала струящуюся по телу ткань. Робин не спешил избавлять ее от этой вещицы. Он так давно не видел ее такой расслабленной. Он давно не видел красивого и абсолютно совершенного тела и сейчас мучил себя ожиданием, чтобы награда казалась еще слаще.

Ее губы постоянно находили его, но только пока Робин не сползал ниже, втягивая ртом кожу на груди и шее.

— Ммм, — грудным голосом стонала она, к этому времени оставив Робина уже без рубашки.

Мышцы напряглись, и, когда разбойник выпрямился, чтобы расправиться с последним элементом одежды, у нее появилось пару секунд, чтобы рассмотреть его. Реджина почувствовала себя защищенной, словно все, что было за этим мужчиной, все, что окружало ее последние несколько недель исчезло. Нет больше страха и нервозности, апатического состояния смирения, соперничавшего со злостью. И только сейчас она поняла, что находится в безопасности с тех самых пор, как этот мужчина перешагнул порог ее комнаты и больше не покидал замок. До ненависти отвратительный, как и его хозяйка, затем такой родной словно огонек свечи в отеческом доме.

Они прошли этот путь. От ненависти до любви. В поговорке говорится один шаг, но не уточняется насколько большим он должен быть. Длинною в вечность, или же в ничтожные пару секунд. Их шаг длится до сих пор.

— Что случилось? — спросил Робин, наклонившись к ней, упираясь по обе стороны сильными руками, которые, взяв на себя вес мужского тела, показали крепкие мышцы.

Дежавю. Мысленно она усмехнулась, вспоминая сколько раз оказывалась в похожих ситуациях. И сколько же разных вкусов и оттенков было у этих неслучайных столкновений.

— У меня ничего не было с Грэмом, — нервно облизала губы, — то есть, не сегодня. Давно, — вновь поправила себя.

— Я же знаю, какая ты ненасытная, не думаю, что вы бы управились за те двадцать минут, что меня не было.

Она засмеялась, откинув голову назад, почувствовала случайный поцелуй на подбородке, предназначавшийся губам.

— Значит, я ненасытная? — лукаво спросила она, понизив голос до такой степени, что едва ли не начала шептать.

Робин загадочно улыбнулся и склонился к ее лицу, делясь влагой, которая была так необходима. Пока языки жадно изучали друг друга, мужская рука скользнула вниз. Робин приподнял ее ногу, закинул себе на бедро, поступив так же со второй.

— Я чувствую тебя, — прошептала она, придвигаясь ближе к его возбуждению.

— Я этого и хотел, — тихо ответил ей, спускаясь горячими поцелуями вниз по шее.

Губы оставляли влажную дорожку на халате, сквозь ткань терзали соски. Реджина оцарапала кожу на его голове.

— Боже, какая же ты несносная, — в отместку укусил, стараясь сжать зубы достаточно сильно, но все же не оставить следов.

— Всегда была, — Реджина плавно приподнялась, желая соприкоснуться с напряженным, словно тетива, телом лучника.

Желание, сдерживаемое столь долго и усердно, вырвалось наружу и сразу же показало себя влагой на белье. Королева довольно заурчала, когда Разбойник тоже почувствовал это.

— Хочу тебя.

Ее дрожащие губы теряли его и от того сильнее раскрывались. Растягивались в улыбке, когда лучник снова ласкал шею, сжимались, когда подводил слишком близко к краю. В какой-то момент он потянул ее на себя, не прекращая мягко толкаться вглубь горячего тела, встретился с ней взглядом, а затем, последовав ее примеру, закрыл глаза.

Сидя на разбойнике, она имела возможность руководить их действиями, но желание подчинить будто исчезло, оставив лишь несвойственное ей послушание и покладистость. Ее тело словно никогда прежде не принадлежало мужчине — так трепетно отвечало на все ласки, будь то укус или поцелуй. Робин почувствовал, как задрожал ее живот и от предвкушения развязки сильнее сомкнул пальцы на женских бедрах.

— Вместе, — прозвучало у самого уха.

Она зажмурилась, отпуская себя, почувствовав, что Робин так же пришел к финалу.

По снегу мягко скользил ветер. Подняв горсть снежинок, перенес на другое место, формируя сугроб. И так один за одним, пока солнце не коснулось верхушки сосны, первой перед широкой равниной королевства.

В окна замка тоже попал этот свет, чуть позже, конечно, но все же он разбудил королеву. Прикрытая лишь по пояс, она немного замерзла. Натянув одеяло на грудь, повернулась к лучнику.

— Доброе утро, мой хороший.