Любить нельзя ненавидеть

У нее была худенькая фигура девушки-подростка с небольшой грудью. Эта внешняя хрупкость заставила его задуматься о невинности девушки и неосведомленности в интимных вопросах. Зря он послушал Дамиана. Надо было хоть немного ее подготовить. Но Эйвери быстро осваивалась. Возможно, действительно доверилась ему. Или же дело было в любопытстве, которое она проявляла ко всему новому. В любом случае Корвин был рад, что не придется применять силу. Так он нарушит доверие и растопчет чувства Эйвери к нему. Благодать не терпит насилия.

Он ощущал ее ответное, возможно не до конца осознанное желание, и это заводило его еще сильнее. Он дрожал и задыхался от страсти. А Эйвери смелела: ее ладони скользнули под сюртук, и она сняла его с Корвина. Тот упал на пол к сорочке, и девушка принялась за рубаху, пуговица за пуговицей. Когда ее пальцы коснулись его обнаженной груди, Корвин не сдержался: дернулся вперед и заключил девушку в объятия.

В темноте он целовал ее лицо: щеки, веки, добрался до губ, на миг застыв в нерешительности, а после, отбросив сомнения, погрузился с головой в поцелуй. Горячий, пряный, многообещающий. Девушка в его руках напряглась, и Корвин нежно поглаживал ее по спине, как если бы успокаивал испуганное животное. Вскоре она обмякла и уже сама тянулась навстречу, неумело отвечая на поцелуй.

Тело Корвина отозвалось всплеском желания на этот порыв. Страсть крепчала, поцелуй углублялся. Корвин проник языком Эйвери в рот, лаская и дразня. В ответ она едва слышно всхлипнула. Этот звук дал понять, что он на верном пути.

Но ощущения, наполнявшие тело, касались не только близости. Было и еще кое-что, не испытанное ранее. Корвин напоминал замерзший прорубь: вода под коркой льда взбаламутилась и грозилась вот-вот пробиться наружу. Это благодать откликалась на начало инициации.

И вот тут ему стало страшно. Всю жизнь он сторонился чувств. Его учили, что любовь — худшее, что может случиться с мужчиной. Эмоции — зло. Они делают людей слабыми. Но самое ужасное — они лишают теурга магии. Хуже чувств только женщины. Лживые, лицемерные существа. Отец частенько это повторял, но Корвин уже не знал, чему верить.

Он привык отгораживаться от мира. До сих пор у него прекрасно получалось. До встречи с Эйвери. Нельзя позволить ей обрести власть над ним. Что если она заберет благодать? Эту битву он должен выиграть. Если не ради себя, то ради клана.

Он боролся со страхом, но тот был сильнее. Сердце учащенно билось, но уже не от желания, а от ужаса. Еще эта проклятая спальня! Все чудилось, будто отец подглядывает за ним и как обычно с осуждением качает головой. Подобные мысли вовсе не настраивали на романтический лад и отрицательно сказывались на возбуждении. А ведь прежде Корвин не сталкивался с мужской слабостью. В какой момент все пошло не так?

Он снова схватил девушку за плечи. На этот раз чтобы оттолкнуть. Потом сам сделал шаг назад, следом еще один, и еще, пятясь к двери.

— Ты уходишь? — в голосе Эйвери звучало удивление напополам с разочарованием. — Это все? Инициация состоялась, я больше не невинна?

— Да, — кивнул он, — состоялась.

Сейчас ему было не до разговоров и объяснений. Убраться бы подальше да поскорее, вот и все о чем он мог думать.

Корвин понятия не имел, почему солгал. Но изливать душу и признаваться в неуверенности он был не готов. Да и с кем откровенничать? Уж точно не с той, кто претендует на ту же благодать, что и он. Чтобы там не говорили древние, жена для теурга не вторая половина, не помощница во всех делах, а соперница. Постель в первую брачную ночь — поле битвы. И он позорно с него бежал.

К подавленной страсти примешивалась боль неудовлетворенности. Она усилилась, когда он покинул супружеские покои. С этим надо что-то делать, и от жены он прямиком отправился к любовнице. Вошел без стука. Сегодня, впервые на памяти Корвина, Лэя его не ждала.

Девушка вскочила с кровати, потревоженная его появлением.

— Сир? — она часто моргала, еще не до конца придя в себя после сна. — Чем обязана визиту?

— Ты как будто не рада меня видеть, — нахмурился Корвин. — Не ты ли недавно жаловалась, что я редко тебя навещаю?

— Но сегодня ночь инициации. Разве ты не должен быть с женой?

— Не твоего ума дела, что и когда мне делать, — перебил ее Корвин, велев: — Раздевайся.

Лэя медлила всего мгновение, а потом развязала тесемки сорочки. Ее тело отличалось от тела Эйвери — в первую очередь формами, и как бы Корвин не фантазировал, представить одну на месте другой не выходило. Но именно эта непохожесть обернулась достоинством любовницы и сыграла ему на руку: проблем в постели с Лэей не возникло.

А утром, когда он как обычно прошел к себе в кабинет, его уже ждали Дамиан и Тео. Единокровный брат явился на горячее. Как всегда, где скандал — там Теодор.

— Вы что здесь делаете? — нахмурился Корвин. — Не помню, чтобы разрешал входить сюда в мое отсутствие.

— Хочешь отчитать нас? — изогнул брови Тео. — А я думал, обсудим несостоявшуюся инициацию.