Любите ли вы САГАН?..

Весной 1954 года, когда в средствах массовой информации освещается исключительно речь аббата Пьера в Национальном собрании, появились первые рецензии на роман «Здравствуй, грусть!». Под первой статьей — имя Мишеля Деона, с которым встречается Франсуаза Саган после расставания с Луи Нейтоном. «До этого у Франсуазы были интимные отношения с поклонниками, — вспоминает Вероник Кампион. — С Деоном все по-другому. Он старше ее. У него респектабельный вид. И потом, они оба любят литературу… Этому роману было суждено продлиться целый год». Будущий академик открыл свою колонку в «Пари-матч», еженедельнике, возглавляемом Жоржем Бельмоном. Она называется «Здравствуй, грусть!», роман восемнадцатилетней писательницы». «Родилась романистка высшего класса, — пишет он, — быть может, новая Колетт, если судить по достоинствам первого романа. Критика будет ждать с нетерпением второго романа Франсуазы». Вот мнение Поль-Андре Десора, журналиста из ежедневника «Комба»: «…ее роман достаточно короткий, правильно построенный, написан четким и ясным языком, где есть некоторые неправильности и обиходные прилагательные, хотя они таковыми не воспринимаются, где рассуждения и диалоги порой проникнуты мягким юмором, без недомолвок. Здесь нет ни явных неудач, ни неожиданных откровений, которые иногда встречаются у начинающих писателей. Ведь им всегда есть что сказать. Франсуазе Саган не надо много говорить. Она прекрасно знает, чего хочет. Как и ее героиня, она с радостью от крыла для себя простоту человеческих отношений и искусство управлять другими. Она смогла использовать это открытие наилучшим образом. Говорю об этом без всякой иронии». Первым, кто поставил Франсуазу в сложное положение, был Эрве Базен, который в журнале «Информасьон» задался вопросом: «Это падающая звезда или новое чудо?» «У Франсуазы Саган четкий, прозрачный стиль, она рисует образ, оставаясь при этом очень экономной в средствах, — пишет он. — У нее чистый язык, без срывов, ее диалоги точны, конструкции обтекаемы. Небольшой недостаток: она слишком привержена к прошлому, к некой неопределенности, иногда к монотонности, которая слегка раздражает… Конечно, можно было бы найти и другие небольшие неточности. Но зачем! Она только начинает писать, обладая главной способностью прозорливостью, и при помощи немногих слов заставляет трепетать кисть художника». Повсюду шло обсуждение достоинств и недостатков романа «Здравствуй, грусть!», причем Франсуазе Саган никогда не предоставляется слово — публика о ней не знала ровным счетом ничего. Пьер Десгроп первым задал вопрос о глубинном смысле ее романа в радиорубрике «Пятичасовое рандеву». Франсуаза Саган с «сожалением» рассказывала о Сорбонне и заключила: этот роман позволил ей доказать, что она не «полная идиотка». Расспросив о причинах написания книги, Пьер Десгроп задал традиционный вопрос, не является ли книга автобиографичной, а если нет, то «как пришла вам идея написать этот роман?». Франсуаза парировала: «Не знаю как. Это что-то вроде борьбы порядка с беспорядком, а потом все получилось само собой по мере написания книги».