Любите ли вы САГАН?..

Леопольд, пешком пришедший из Нанта, человек простодушный, он и не помышляет о материальных благах. Когда Шарлотта объявила, что он законный наследник, этот простофиля воскликнул: «Как мило! — и добавил: — Мы были так мало знакомы… как это мило, что он вспомнил обо мне в последний момент». Поскольку, как говорит Леопольд, в нем нет «практической жилки», он поручил Шарлотте вести все его дела. Она занимается его денежными вопросами, злоупотребляя невежеством новичка, но в конце концов он начинает ее интересовать как мужчина. Они проводят ночь любви. «Потушите свет. Идите сюда, Леопольд. Обнимите меня», — шепчет она ему. Антуан, естественно, раздражен и немного ревнует. «Невозможно кого-то обманывать и одновременно гладить ему волосы», — бросает он. С этого момента между циничным Антуаном и простодушным Леопольдом завязывается настоящая битва за благосклонность Шарлотты. Некоторое время они даже будут жить втроем. Леопольд просит руки Шарлотты и предлагает Антуану жить вместе с ними. Он любит Шарлотту и будет любить ее друзей. Вспоминая об этом персонаже, Саган скажет: «У простодушных за душой ничего нет. Их не боятся. Поэтому они опасны. В этом смысл названия моей пьесы, а также реплика одного из персонажей: “Осторожно, иногда и скрипки могут нести разрушение”».

Репетиции пьесы «Скрипки, звучащие иногда» начались в октябре 1961 года, через несколько дней после переезда Франсуазы Саган на бульвар Инвалидов, в квартиру, где она будет жить вместе с Паолой Сан-Жюст. Автор почти всегда присутствовала в театре. Сидя в задних рядах, она делала пометки, которые потом обсуждала с постановщиком. По мере продвижения репетиций Саган подправляла диалоги в зависимости от игры и сложностей, встававших перед артистами. Чем ближе к роковой дате генеральной репетиции (она назначена на 9 декабря), тем больший страх охватывал Франсуазу Саган: «О, это ужасно! Когда вы сидите в темном зале, в потаенном закутке, в глубине ложи, то слышите совсем близко дыхание людей, и вам начинает казаться, словно в вас самой сидит дикий зверь. Вокруг одни дикие звери, они вас ждут… и это похоже на корриду!»

Буквально за несколько минут до поднятия занавеса один инцидент потряс публику. За кулисами и в оркестровой яме появились девять агентов полиции. Они искали бомбу, о которой сообщил анонимный абонент по телефону. Все зрители принялись заглядывать себе под кресла. И только Франсуа Мориак остался хладнокровным — он привык ко всяким угрозам. Наблюдая из ложи за действиями своих людей, префект полиции беспокоился за официальных лиц, сидевших рядом с ним: это министры Валери Жискар д’Эстен, Бомгартнер и Бокановски. Но бомба так и не была найдена, спектакль начался без происшествий. Можно сказать, что здесь собрался весь цвет Парижа. В этот декабрьский вечер на бульваре Бон-Нувель, 38, можно было встретить семью Ротшильд, Мелину Меркури, Джо Дассе-на, Софи Демаре, Жоржа Помпиду, Саша Дистеля, принца Александра из Югославии, Мари-Лорде Ноай… На выходе из зала слышались сдержанные комментарии, и это очень беспокоило Пьера Куареза, отца Франсуазы, который ради такого случая надел красивый голубой костюм в светлую полоску. Однако в ложе актеров автор, постановщик и директор театра «Жимназ» выслушали теплые слова благодарности. Президент Фор, Морис Дрюон, Рене Клер и Виль-фрид Баумгартнер высказали свое удовлетворение спектаклем. Мари Белль и Франсуаза Саган сфотографировались с букетом сильно пахнущих нарциссов, оформленном в виде скрипки, который автор пьесы подарила своей главной героине. Пьера Ванека также все поздравляли. Около полуночи их пригласили к баронессе и барону Ги де Ротшильд в их старинный особняк «Бомон» на праздник, который длился всю ночь.

Но на следующий день, когда все светские любезности закончились, наступила очередь критиков.

Профессионалы считали, что пьеса «Замок в Швеции» — замечательна. Но этого они не могут сказать о «Скрипках, звучащих иногда». «Безусловно, можно иронизировать по поводу этой слишком нежной, слишком несложной, наивной и даже слишком нравоучительной музыки, — писал Бертран Пуаро-Дельпеш. — Некоторые услышат лишь неспешные удары смычка, и никто не будет виноват. Пьеса «Скрипки, звучащие иногда» воспринимается не всеми. Каждый слышит по-своему». «Эта пьеса на волне популярности, но именно на волне, — отмечал Поль Гордо. — Здесь концы не вяжутся с концами, несмотря на сложнейшую комбинацию, здесь нет ни правды, ни даже ее подобия». Остается лишь Франсуа Мориак, который слепо хвалит все, написанное Саган: «Я не знаю, что меня трогает в этой юной женщине, даже когда речь идет о ее менее удачных или совсем неудачных произведениях. Здесь другой случай. Я понимаю, что меня трогает. Это ее видение зла: она о нем действительно знает, распознает его и демонстрирует. Вот что меня ошеломляет. И если вы мне скажете, что здесь нечем восторгаться, вы ошибетесь, так как людей разделяют не столько их добродетели и пороки, сколько умение отличить одно от другого».