Любитель историй (СИ)

чужие дела и державшийся подальше от команды – это

лучший выбор среди прочих крючконосых проныр,

строящих из себя властных бургомистров.

Мистер Джейсон оказался другим. Говорил разве что по

великой необходимости, сильно смущался и явно

чувствовал себя не в своей тарелке. Среди команды ходили

слухи, будто Бероуз ценой невероятных усилий выбил для

своего значимого плаванья самого безобидного

Наблюдателя, который только-только слез со студиозной

парты и ни черта не смыслит в морском деле.

Прогуливаясь по шканцам, Лиджебай поклонился,

поприветствовав меня и облокотившись о борт, с грустью

проводил хромого Лута, самого старого путушественника

в нашей команде.

- Разве вам не интересен Ротваль? – осторожно спросил

я, пытаясь хоть как-то скоротать время между старой и

новой работенкой.

Наблюдатель тяжело вздохнул:

- Вероятно для кого-то и да, но только не для меня. Что

там смотреть? Прорву забегаловок и борделей на любой

вкус, ну уж нет, увольте. Не таких впечатлений я ждал от

этого путешествия.

Меня немного удивил ответ Лиджебая, но с другой

стороны, кто я такой, чтобы осуждать королевского

служащего.

- А чего же вы ожидали, если не секрет?

Наблюдатель одарил меня равнодушным взглядом:

- Скажи, юнга, ты обучен грамоте?

Я кивнул, понимая, что бессовестно вру.

- Тогда возможно ты поймешь меня. Здесь, - он показал на

судовой журнал, - труд всей мой жизни. Мои наблюдения,

замечания, пометки. Настоящая морская история,

которая не дает мне покоя с самого детства, с того дня

когда я впервые вдохнул соленый аромат большой воды...

Потом он стал рассказывать о своей мечте, объяснять

мне тонкости писательского мастерства, расписывать

прелести делать заметки с натуры, когда сам

переживаешь трудности главного героя. Я осторожно

кивал, абсолютно ничего не понимая. Для меня мир казался

гораздо меньше, чем для этого невероятного мечтателя.

Слава морским богам! - в последующий месяц наш

разговор не нашел продолжения. Выговорившись,

Лиджебай стал вести себя еще тише. Частенько, будто

заговоренный, ночи напролет он сиживал на палубе,

устремив свой взор в звездное небо. Что-то записывал,

нервно покусывая гусиное перо. В короткие промежутки

между работой, я невольно наблюдал за его худощавой

фигурой, которая для всей команды стала сродни

призрачной тени, бессмысленно слоняющейся по палубе

«Бродяги».