Любитель шампанского

Девушка молча и пристально смотрела на него. Ее большие темные глаза были задумчивы, губы плотно сжаты.

– До встречи.

Они не шевельнулись. Корридон сделал несколько, шагов и у самой двери обернулся. Ренли убирал расписку, Жанна застыла у стола, держа руку возле пистолета. Атмосфера была напряженная, но для того, чтобы напугать Корридона, этого было мало. Деньги у него в руках!.. Все получилось до нелепости просто и как никогда легко. Естественно, когда эти люди прозреют, они начнут ему угрожать, но Корридон привык к угрозам и был уверен, что дальше дело не пойдет. И Ян со своим маузером не пугал его. Если эта троица окажется слишком надоедлива, стоит только шепнуть несколько слов Зани, и все будет в порядке. Зани с радостью передаст информацию полиции, особенно такую, которая не касается его клиентов. Он преподнесет их Зани, как на тарелочке.

– Итак, до свидания, – повторил Корридон и через маленькую прихожую вышел на лестницу.

Семьсот пятьдесят фунтов! Теперь операция для Эффи обеспечена.

Пожилой торговец занимался оформлением витрины лавки: толстыми неуклюжими пальцами старался воздвигнуть пирамиду из сигаретных пачек. Он поднял голову, и его взгляд встретился со взглядом Корридона. Проходя мимо, Корридон подмигнул ему.

Глава 4

1

Корридон никогда не жил подолгу на одном месте и поэтому не мог похвалиться уютным гнездышком. После возвращения в Лондон он занимал трехкомнатную квартиру над гаражом, расположенным позади больницы Святого Георгия. Квартиру он снял с мебелью, чистоту и порядок поддерживала приходящая каждый день прислуга, а питался он всегда вне дома, так что маленькой, скудно обставленной кухонькой практически не пользовался.

В комнатах было темно и сыро, постоянный грохот машин, лай собак и другие уличные шумы не утихали ни на минуту, не давали сосредоточиться. Окно спальни, тоже темной и сырой, выходило на высокую, загораживающую свет стену. Но отсутствие покоя и уюта мало тревожило Корридона: он просто не замечал ничего этого. Квартира – это место, где спят; как таковая, она отвечала своему назначению и, кроме того, имела определенные преимущества: находилась неподалеку от Уэст-Энда, все ее окна были забраны решетками, а прочная дубовая дверь запиралась на тяжелый засов. Все остальные помещения дома занимали различные конторы. В шесть вечера служащие уходили, и до девяти утра Корридон оставался один, как в крепости, – вдали от назойливых взглядов и любопытствующих ушей.

Корридон вернулся домой раньше, чем обычно. Он пообедал в маленьком ресторанчике, дошел не спеша по Пикадилли до Гайд-Парк-Корнер[10] и оказался у себя немногим раньше девяти. Отпирая дверь, он услышал перезвон Большого Бена[11] и остановился, чтобы посчитать удары. Эти звуки неизменно будили в нем ностальгические чувства, вызывая в памяти военную Францию: укрывшись в каком-нибудь потайном месте, он слушал девятичасовый выпуск новостей из Лондона и успокаивал себя мыслью о том, что Большой Бен на месте и будет на месте завтра…

Когда прозвучал последний удар часов, Корридон вошел в квартиру, запер дверь на ключ и засов, включил свет и поднялся по крутой лестнице в гостиную. Сырой затхлый воздух и стерильная чистота напоминали приемную в лечебнице для неимущих.

Прежде чем снять плащ, Корридон опорожнил карманы и обнаружил конверт, который дал ему Ренли; он совсем забыл о нем. Корридон небрежно расправил конверт, прошел в спальню, зажег свет, закурил и повалился на кровать, с удовольствием вытянув ноги. Удачный день – семьсот пятьдесят фунтов!.. Он отнес эти деньги в банк – кассир еще бросил на него удивленный взгляд, – а потом отправился в некий симпатичный домик в Кенсингтоне[12], где жил хирург, специалист по пластическим операциям, у которого он лечился после гестапо. И рассказал об Эффи. «Мне плевать, сколько это будет стоить, доктор. Только сделайте». Хирург согласился.

Корридон позвонил Эффи, сообщил о назначенном приеме у врача и торопливо повесил трубку, стесняясь выслушивать восторженные благодарности.

Еще он встретился с одним человеком в Уайтчепеле[13] и с другим человеком на Балхем-Хай-стрит, и два маленьких пакета, тайком привезенные из Америки в подкладке плаща, перешли из рук в руки. На автобусе вернулся в Уэст-Энд, пообедал и пошел к себе. Теперь, лежа на постели и устремив глаза в потолок, он чувствовал себя удовлетворенным.

В тиши комнаты, за надежными стальными решетками, Корридон вспомнил вдруг о Жанне Персиньи. Интересно, что она сейчас делает?.. Завтра вечером в клубе он скажет ей, что не намерен браться за эту работу. Можно вообразить их реакцию! В глазах Жанны вспыхнут презрение и ярость. Ренли смутится, как человек, случайно уличивший друга в неприличном поступке. Ян схватится за маузер…

Корридон криво усмехнулся: пускай судятся! Что они могут?..

Он вспомнил про конверт Ренли, открыл его и стал рассеянно читать машинописный текст. Ему было неинтересно. Ну кто такой Мэллори? Ничего не значащее имя… Корридон читал от скуки – надо же чем-то заняться перед сном.