Любители варенья

— Значит, так. Делайте вскрытие, Степаныч. Как только будет готово заключение, сразу ко мне.

— Кстати, насчет Сытиной. Проспиртована, аж из ушей льется. А морда синяя, вся в гематомах. При первичном осмотре следов изнасилования нет. Но отделали! И кто ее так? Судя по ее виду, на нее за что-то сильно разозлились. Потому что на момент убийства она уже лыка не вязала, сомневаюсь, что могла оказать особое сопротивление.

— Может, садисты какие… — предположил Баркаев, а сам бросал сочувствующие взгляды на сестер Гавриленко.

На улице Баркаев задумчиво проговорил:

— Представляешь, Виктор, каково родителям? Двух дочек за раз потерять. Мало того что проститутки, еще и жизнь так закончили… паршиво. Ведь совсем молоденькие! Нет, у нас такое невозможно.

— Где это — у вас?

— У нас, мусульман.

— Ну прям! Что — не бывает проституток среди мусульманских девушек?

— Бывают, наверное. Но я таких не встречал, — уверенно сказал Баркаев. — Во всяком случае среди приличных.

— Эх, Баркаев, Баркаев, среди приличных и у нас проституток не бывает. Потому что это уже неприлично.

— Ну вы прямо как Степаныч философию разводите, товарищ старший лейтенант.

— Да какая это философия? Так, жизненное наблюдение…

Они уже садились в машину, и Васнецов, размышляя о фразе Баркаева, думал о родителях сестер Гавриленко. Пока они не знают, что случилось с дочерьми, их можно считать счастливыми.

Степаныч, который по долгу службы давно уже привык обращаться с трупами, как с обычным материалом для проведения экспертизы, на этот раз горестно вздыхал, исследуя тело девушки без имени. Хорошо хоть фамилия известна, Гавриленко. Да и имя скоро узнают. Васнецов несомненно посетит это злачное место «Ставриду», где за два дня убили двух девушек. Занятие они себе, конечно, выбрали опасное. К проституткам Степаныч относился пренебрежительно, но с некоторой долей жалости. Он считал, что таким ремеслом можно заниматься только с большого горя. С голодухи, например. Если в голове к тому же ума, как у мартышки. С нормальными мозгами любая девушка может себе найти работу вполне приличную. Но этих «двойняшек», как он про себя называл сестер, почему-то было жалко. Обе красивые, фигуры отличные, и по лицам не скажешь, что полные кретинки. И на хрена они занялись такой мерзостью?

Он изучал входное отверстие от пули, которую какой-то подонок выпустил в висок старшей Гавриленко. Следы повреждений от близкого выстрела надо было бы показать стажерке Валерии, но она опаздывала. А ведь он предупреждал, что при ее рвении о служебной карьере и думать нечего. Свалилась на его голову эдакая тетеха, прямо зла не хватает. Степаныч, человек по натуре основательный и старательный, предполагал в каждом нормальном человеке такие же черты. Особенно у тех, кто собирался свою жизнь посвятить судебной медицине. Тут дотошность и скрупулезность — первейшие качества. А Валерию, похоже, мало интересовала ее будущая профессия. За каким таким хреном тогда притащилась к нему в стажеры? Глаза пустые, будто и мыслей сроду в голове не держит. Уже три дня за ней наблюдает, а она ни рыба ни мясо.

Не успел он всерьез на нее разозлиться, как дверь медленно отворилась и вплыла Валерия — крупная деваха с сонным, слегка опухшим лицом. Он открыл было рот, чтобы отчитать ее, но взглянув на румянец, полыхающий на ее щеках, и мелкие бисеринки пота на чистом, не замутненном мыслями лбу, понял, что она все-таки спешила. Как могла, так и поспешала эта бестолковая и медлительная стажерка, черт бы ее побрал.

— Извините, Федор Степаныч, — Валерия шумно вздохнула. — Проспала я… По семейным обстоятельствам.

— Ну-ну, — бросил на нее насмешливый взгляд Степаныч. — Ты бы еще вообще к вечеру встала…

Какие такие семейные обстоятельства, он понял, углядев на ее шее характерный синяк, небрежно прикрытый куцей косыночкой. Но комментировать увиденное не стал. Даже порадовался за Валерию, что и у нее есть личная жизнь. И кажется, она оказывает на нее благотворное влияние. Потому что Валерия уже застегнула пуговицы на белом халате необъятного размера и нацепляла на руки медицинские перчатки, с интересом поглядывая на столы с сестрами.

— Близнецы, что ли? — подошла поближе и тут же сама себе ответила: — Нет, одна вроде постарше. Сестры…

— Умница… — одобрил ее Степаныч.

Ну, хоть не спит на ходу, а что-то даже может заметить.

А Валерия продолжала его приятно радовать. Видимо, она просыпалась исключительно после бурно проведенной ночи, даже мозги у нее начинали работать на полную катушку.

— Эта-то, новенькая, утопленница… — задумчиво произнесла Валерия и повернула руку старшей Гавриленко ладонью вверх. — Мацерация уже ладоней коснулась. — Затем нагнулась над ступнями ног тела и констатировала: — На подошвенную поверхность стоп еще не распространилась… Трупу дня три…

Степаныч с удовольствием слушал Валерию, но больше хвалить не стал. Чтобы не зазнавалась.

— Федор Степаныч, а ведь смерть наступила не от утопления… — наклонилась над лицом Гавриленко Валерия, — нет мелкопузырчатой пены у отверстий носа и рта…