Любивший Мату Хари

Она вздохнула, думая, что это сон — вновь повторяющийся кошмар.

   — Миллион франков.

   — Превосходно, миллион франков.

   — И пропуск в Виттель.

Он вернулся к своему столу, нацарапал подпись под её прошением.

   — Вот, вы вольны присоединиться к вашему доблестному жениху, раненному в Виттеле. Миллион франков, однако, останется предметом дальнейшего обсуждения.

Она засунула прошение в карман, ничего не сказав.

   — Я хотел бы с вами встретиться, когда вы вернётесь из Виттеля.

   — Это приказ, капитан?

   — Думаю, да.

Она действительно провела восемь дней в Виттеле, посещая по утрам минеральный источник и возвращаясь к Меррику днём и вечером. Скажут, что она ненадолго заехала в Контрексевиль, отклонившись от основного маршрута, но это неправда. И не пыталась она завербовать молодого капрала или собрать по крупицам у Томаса Меррика сведения о численности британских войск на Сомме. После пятого или шестого дня она в основном волновалась о том, как скажет ему, что совсем его не любит... и нет никакого сравнения с её чувствами к Николасу Грею. И именно Грей позволит нам увидеть, что если она и была авантюристкой, то довольно глупой, не имеющей никакого понятия о том, как в действительности устроен мир. Кажется, что он прав, но также и ошибается, — она считала, что является авантюристкой по необходимости, будучи романтической натурой, для которой в мире мало пространства и времени.

Она вернулась в Париж и пошла к Жоржу Ладу утром в пятницу. К этому времени Ладу обменялся несколькими телеграммами с Чарльзом Данбаром, завершая план, разработанный, чтобы подвести её поближе к британской сети. Город захлестнула волна ранней летней жары, и улицы были поистине пусты. Когда она шла в офис к Ладу, за нею следовал мужчина на велосипеде. Если бы она заметила, она бы наверняка пошутила на этот счёт.

   — Может, если бы вы остались там ещё на неделю, — сказал ей Ладу, — вы бы избежали жары.

   — Вероятно. Но я подумала, что важно встретиться с вами, чтобы продолжить нашу беседу или как её там...

Её улыбка вызвала в нём раздражение. Он наклонился вперёд:

   — Мы знаем о вашей связи с Карлом Г. Крамером.

Она оставалась сдержанной, спокойно глядя на фотографию на стене и на карту Европы, утыканную булавками. Затем, всё ещё с улыбкой:

   — Что ж, если вы вправду знаете, капитан, тогда известно ли вам, что у меня на самом деле не было никаких отношений с этим человеком?

   — Нет? У меня впечатление — двадцатитысячное впечатление, — что связь определённо была.

   — Ну, если говорить по существу, деньги я приняла в качестве платы за ценности, конфискованные на германской границе. У меня нет представления, что обнаружили или не обнаружили ваши агенты, но эти деньги — просто плата за мои меха.

   — Но Крамер намеревался платить вовсе не за меха, верно?

   — Намерения Крамера к делу не относятся. Я не германская шпионка.

   — Нет, мадам. Полагаю, что нет. Однако немцы этого не знают. — Он замолк, чтобы прикурить, вновь оставив в воздухе едкую вонь. — Вот моё предложение, мадам. Возвращайтесь в Амстердам. Развивайте отношения с Карлом Крамером. Разузнайте для меня две-три мелочи, и я заплачу вам пятьдесят тысяч франков. Ну, что скажете на это?

   — Скажу, что взяла деньги у Крамера и ничего не дала ему взамен. Он едва ли поверит...

   — О, но я могу заставить его поверить вам. Я могу заставить его поверить, что двадцать тысяч франков — лучшее вложение, сделанное им в нынешнем году. И раз вы приобрели его доверие, мы вместе сможем сотворить чудеса.

Она схватила со стола авторучку, ту самую авторучку, которую накануне вертел в руках Ладу.

   — Я не совсем уверена, что готова вернуться в Амстердам, капитан. Я только начала наслаждаться Парижем.

   — Парижа может и не быть, если только прелестная и талантливая молодая женщина, подобная вам, не поможет нам сокрушить в этом мире Карлов Крамеров. Во всяком случае, я думаю, что на всё потребуется не больше месяца или двух... вы, несомненно, сможете уделить около месяца вашего времени для спасения Франции, особенно Парижа, который вы так обожаете.

   — Я подумаю об этом.

   — Конечно.

Её трагедия, скажет нам Грей, заключалась в том, что она всё ещё верила, будто мужчины воспринимают её всерьёз. Её и её слова. Ко времени возвращения Маргареты в свой номер в «Гранд-отеле» (она не могла позволить себе более одной комнаты) Ладу уже отправил Данбару телеграмму, сообщавшую, что германский агент Мата Хари скоро окажется в его руках. И к тому времени, как она вернулась в его кабинет на бульваре Сен-Жермен, нескольким агентам приказали подготовиться к её прибытию.

Тем не менее Маргарета в те дни ещё верила в себя, верила во Францию, которую она по-настоящему любила. В общем, она провела три недели, готовясь к своей «миссии за границей». Она обедала с несколькими старыми друзьями из аристократического мира. Обедала с Жюлем Камбоном. Она телеграфировала своему, теперь уже бывшему, любовнику в Гааге и в конце концов выманила у него дополнительно ещё пять тысяч франков.