Люблю и ненавижу

– Она не была беременна. Я точно помню это. И никакой операции не было. В любом случае, ее положили бы тогда в послеоперационный бокс, а не в обычную палату. В тот раз обошлось без хирургического вмешательства.

– Карен, милая, ты просто перенервничала, – успокаивающе проговорил Джеймс. – Этот доктор, Эдуард Салливан, еще приносил мне соболезнования.

– Кто-нибудь еще, кроме него, говорил тебе о том, что она потеряла ребенка? – Карен вцепилась в руку Джеймса.

– Н-нет, кажется, – ответил он нерешительно. – И у меня не было причины сомневаться в его словах…

– Лана не была беременна! – выкрикнула Карен. – Ты должен мне верить!

– Но тогда… это все не имеет смысла, – пробормотал Джеймс.

Они с Карен растерянно смотрели друг на друга. Дурной сон продолжался.

– Скажи, ты знаешь, кого-нибудь, кто был бы близок с… твоей женой? – спросила Карен. – Кто мог бы быть в курсе ее дел? Кому бы она доверяла?

– Нет, – покачал головой Джеймс. – У нее не было подруг. Ни одной. Даже подружками невесты на нашей свадьбы были мои знакомые.

Карен нахмурилась.

– А родственники? Хоть кто-нибудь у нее был?

– Родители точно умерли, но, кажется, есть какая-то двоюродная или троюродная тетушка… Лана почти не поддерживала с ней отношений. Я увидел-то ее впервые лишь на похоронах.

Лицо Карен вытянулось.

– Значит, никто не может пролить свет на это дело, – печально сказала она.

– Почему же? – спросил Джеймс агрессивно. – Красавчик-доктор наверняка многое знает.

– Эд ничего не скажет, – покачала головой Карен. – Если у нас не будет никаких конкретных доказательств, нам не удастся вытянуть из него ни слова. Но я точно помню, что Лана Дилан не теряла никакого ребенка!

Она беспомощно посмотрела на Джеймса.

– Все-таки я съезжу к той тетушке, – вдруг решился он. – Толку, конечно, не будет, но зато совесть будет спокойна…

Карен жалко улыбнулась.

– По-моему, нам никогда не обрести покой, – всхлипнула она.

– А это мы еще посмотрим, – проговорил он с вызовом и, притянув ее к себе, поцеловал в макушку. – Посмотрим.

17

Тетушка Ланы, некая миссис Гортридж, жила в Бруксе, маленьком городишке на юге штата. В записной книжке матери Джеймса оказался и ее адрес, и телефон. Элизабет занималась устройством похорон Ланы и к великой радости Джеймса педантично сохранила адреса всех приглашенных.

В тот же вечер Карен и Джеймс выехали в Брукс. Карен хотела остаться дома, но Джеймс настоял, чтобы она поехала с ним.

– Ты просто подождешь меня в машине, – сказал он. – Я не хочу оставлять тебя одну…

– Ты боишься, – невесело рассмеялась она.

– И боюсь тоже, – признался он.

– О чем ты собираешься говорить с ней? – спросила Карен, когда Джеймс остановил машину у крошечного трехэтажного домика на окраине Брукса.

– Я не знаю. Придумаю что-нибудь. Скажу, что собираю информацию о Лане…

– Лгать… Как все это отвратительно, – поморщилась Карен.

– У тебя есть предложение лучше?

– Нет.

– Тогда и говорить не о чем.

Джеймс вышел из машины, поцеловав Карен в щеку. Погода портилась, и он подумал, что это мрачное небо полностью соответствует его нынешнему настроению.

Стоя у двери с табличкой «Дж. П. Гортридж», Джеймс вдруг сообразил, что следовало бы вначале позвонить и договориться о визите, а не сваливаться как снег на голову. Что если тетушки нет дома?

Он протянул руку и нажал на звонок. Мучительная тишина затянулась на несколько минут, прежде чем он услышал шарканье домашних тапок. С той стороны двери жадно прильнули в дверному глазку.

– Меня зовут Джеймс Дилан, – громко сказал он. – Я хотел бы побеседовать с миссис Гортридж. Я был женат на ее племяннице, Лане Миквуд.

Дверь медленно приоткрылась, и в образовавшуюся щель пролезла маленькая голова с всклокоченными седыми волосами. Бесцветные глазки на морщинистом лице смотрели бодро и внимательно.

– Я вас помню, – уверенно сказала миссис Гортридж. – Проходите.

Джеймс шагнул в темную прихожую, немедленно наступив на что-то мягкое и живое.

– Осторожнее, это Ребекка, – предупредила его миссис Гортридж.

Ребекка отозвалась жалобным мяуканьем, и Джеймс принес поспешные извинения. Женщина провела его в душную комнату, заставленную старой мебелью, и предложила присесть на диван.

– Может быть, выпьете чаю? – любезно спросила она, но Джеймс от всего отказался.

Толстая серая Ребекка бесцеремонно устроилась у него на коленях, и стоило Джеймсу дотронуться до ее пушистой шерстки, как кошка принялась громко мурлыкать.

Вес брюки будут в шерсти, обреченно подумал он.

– Вы понравились Ребекке, – радостно сообщила ему миссис Гортридж. – Она у меня очень привередливая, чужих на дух не выносит…

Джеймс выдавил из себя улыбку. Миссис Гортридж пытливо поглядывала на него, и он не знал, с чего начать.

– Итак, молодой человек, – заговорила она сама, – вы не затем ведь приехали в такую даль, чтобы повидать больную старуху?

– Да, миссис Гортридж, мне хотелось с вами поговорить, – признался Джеймс.

– И уж, конечно, об этой негоднице Лане, – вздохнула старуха. – Упокой, Господи, ее душу!

– Да. Расскажите мне о ней, пожалуйста. Ведь она, кажется, жила с вами долгое время?