Люблю тебя, мамочка! Истории приемных семей

Стою и думаю: точно отправят в туалеты, буду мыть пол и раковины. Господи, я готова. Ничего страшного. За работу нам обещали провести к мощам без очереди, через 4 часа. Работаем с 9 до 13. Нас начали разбирать по «точкам»: кого – записки читать, кого – к подсвечникам ставить, кого – розы полоть.

Подходят ко мне и говорят: пойдем. Я иду и думаю: в женский или мужской туалет меня отправят?

Заводят меня через выход в узкий коридорчик, дают совок и метлу и прямиком подводят к мощам Матроны. «Будете убирать лепестки от цветов, уносить от матушки пустые ящики из-под освященных цветов и приносить из подсобки полные ящики цветов для раздачи прихожанам».

Я даже дар речи потеряла. Встала и смотрю на мощи Матроны, которые от меня в 30 см. Оборачиваюсь, а сзади меня огромная икона святой, и такая благодать, радость и благодарность во мне. 4 часа близости с любимой святой. И кому? Мне, грешнице страшной. Я ни о чем ее не просила, просто наслаждалась этим единением.

Именно там мысль о приемстве настигла меня с новой силой. Но до дня икс меня ждало еще одно чудо.

Про сына

Сына хотела еще в первую беременность. Но на седьмом месяце «пипирка отвалилась», и у нас родилась дочка. Увидев ее, я подумала, что и зачем мне мальчик, ведь вот мое счастье. Спустя пять лет, два месяца и две недели я поняла, что ошиблась.

Мальчик для мамы – это какой-то другой мир. С ним все было иначе изначально.

Все началось с того, что мы захотели еще одного ребенка, а он нас нет. Мы пыхтели, ничего не получалось. Поехала к Матроне. И ничего. Пошла к врачу. И ничего.

Я ловила овуляцию. И ничего. И меня привело в храм. Бог свел меня с нашим духовником. И он сказал:

– Давай попробуем держать пост и молиться.

– Давайте, – сказала я.

– Отстаньте, – сказал мой муж.

А через год мы вместе начали Великий пост.

– А повенчаться? – спросил батюшка.

– Я за! – сказала я.

– Я подумаю, – сказал мой муж.

А через месяц пришел в храм и сказал батюшке:

– Мы хотим повенчаться. Только я жене еще не говорил об этом.

– Когда будем исповедоваться? – спросил батюшка.

– Завтра, – сказала я.

– Мы так не договаривались, – сказал мой муж.

Через неделю после поста мы исповедовались, причастились и повенчались.

Еще через две недели на УЗИ мне сказали о том, что мы снова можем стать родителями.

Дорога домой идет через храм. Еду, смотрю на купола и понимаю, что Петров пост. Заруливаю в храм и иду к нашему батюшке. Мол, так и так, по-женски вот так, такое чудо, в общем, мне бы к мужу и желательно прямо сейчас! А он мне:

– Пост, Женя. Нельзя.

– Батюшка… – говорю.

– Иди домой, дорогая, вымолим, не сомневайся.

Ослушаться мы не решились. Через месяц на полусогнутых снова на УЗИ, и врач снова подтверждает возможность зачатия.

28 мая мы повенчались. 28 августа я узнала, что жду малыша. Всю беременность я летала. Храм стал моим вторым домом, и такого единения с Богом я больше никогда не ощущала.

В 5.55 24 апреля 2013 года родился наш сын. Он лежал на моем животе и плакал, а я лежала на кресле и рыдала. Невероятное чувство. Волшебство. Космос.

Федор, солнце мое! Ты со мной! У моей груди, глаза в глаза, ладошка в ладошке, а мне все мало. Каждый день я говорю Богу слова благодарности за моих детей, а мне все мало. Каждый день я счастлива от того, что испытала это блаженство материнства, а мне все мало.

Сынок, счастья тебе, а я всегда буду рядом. Твоя мама.

Детей нет

В ШПР мы пришли в сентябре 2015 года. Учились усердно, без пропусков, да и не к чему было прогуливать, учеба была очень интересна и давалась легко. Даже свой день рождения я отмечала на лекциях. Информации было много, как доброй и дающей надежды, так и негативной. Например, про жестокое обращение с детьми или адаптацию.

На последнее мы не особо обратили внимание, амбиции и розовые очки помешали. А зря. Но об этом позже.

Это был ноябрь 2015 года. Получив заключение и пройдя медицинское обследование, я набрала в поисковике сайт Усыновите.ру и погрузилась в мир бесконечного горя и одиночества детей всех возрастов от 0 до 18 лет.

«Детей нет»… «Детей нет»… «Детей нет»…

Эта фраза казалась мне издевательством, насмешкой просто. Как нет?! В официальной базе их тысячи! Но, как выяснилось, детей действительно нет.

Нет здоровых от профессора и балерины, у которых родители погибли в автокатастрофе. Есть дети от алкоголиков в четвертом поколении, есть дети от несовершеннолетних матерей-наркоманок или наркоманок с 10-летним стажем, есть дети от психически нездоровых родителей, есть дети с различными синдромами, которые невозможно излечить, есть глухие, слепые, такие, которые никогда не будут ходить, есть бесстатусные дети, у которых практически отсутствует шанс попасть в семью, потому как мама его в детском доме оставила, но отказа по факту нет, есть дети со страшными для нашего общества заболеваниями, есть дети преступников, которые отбывают срок и не отказываются от них в надежде на УДО.