Люблю. Целую. Твоя крыша

— Ваша сестра, — сказал Дитмар и тут же уточнил: — Та самая, троюродная. По материнской линии. Вы же понимаете, что не успокоится?

Она взяла чашку и улыбнулась. Ничего доброго или мягкого в этой улыбке не было. Лезвие, прикрытое чёрным капроном.

— Пусть попробует, Дитмар, — сказала хрипло и немного не своим голосом. — Пусть только попробует.

Он некоторое время пристально смотрел, потом кивнул. Желание клиента — закон. Разборки с недовольной роднёй — задача малоприятная и порой очень нервная, но… Она прекрасно знала, что ей доверяют. И неудивительно, ведь за столько лет, после трёх смертей своих супругов, она не только не сломалась, но сохранила и даже сумела увеличить их состояние.

— Ещё будут вопросы? — поинтересовался Дитмар, отставляя чашку.

Она покачала головой.

— Нет. Я позвоню, если что. Сам знаешь, время такое. Ну и не забывай, я старая слабая женщина. Мне позволены капризы, — в уголках её губ появилась улыбка.

И тут же, будто в зеркале, отразилась на бледных губах Дитмара.

— Я понял, — мягко сказал он. — Вы можете позвонить в любое время, и я внесу изменения.

Какой понятливый молодой человек. И как же повезёт его жене. Если, конечно, он предпочитает женщин. Времена нынче свободные, мужчины — внезапные. Поэтому ни о чем заранее судить нельзя.

Проводив Дитмара, она подошла к окну и задумчиво посмотрела вниз. Солнце за день так и не выглянуло. Кажется, пришла настоящая осень. Запахнув полы вязаного кардигана, поняла, что почему-то думает о черноволосой девчонке, подобравшей футляр. Это, конечно, отвратительно, надо же быть такой растяпой, чтобы выронить его.

А девочка ничего, смешливая такая, в глазах прямо пляшет живой огонь. И ботинки у неё смешные, яркие. Даже в дождь и жуткую погоду посмотришь — и настроение поднимается. Как там любил говорить Кирилл, её последний супруг? «Пожар в джунглях»? Да, самое оно.

Что-то в ней было. Такое… незабываемое. Явно из тех людей, которые умеют привлекать к себе внимание. И не только внешним видом.

— Такую бы да наследнику, — пробормотала она, мысленно представляя их вместе.

И тут же совершенно неподобающе для её возраста захихикала. Ибо разница в росте всё-таки приличная. Зато маленькую женщину на руках можно носить. И не только. Много плюсов: от возможности дать своему мужчине почувствовать себя Гераклом до лёгкого пролезания между досками забора.

Звонок телефона чуть не заставил подпрыгнуть на месте.

— Кого ещё… — начала она и, увидев имя звонившего, поморщилась и сбросила.

В душе поднималась смесь брезгливости и раздражения. Вот же ж… Есть потрясающая порода людей. Те, которые слушают, что им говоришь, но слышат исключительно то, что им выгодно. Хитрецы — говоря изысканно. Дебилы — говоря просто. Ибо долгое упорство в попытках поиметь чей-то мозг чревато проблемами. Есть такие, кто это понимает и может вовремя остановиться, а есть… Есть такие, как Лика.

Телефон снова зазвонил. Нехорошо улыбнувшись, она снова сбросила вызов. Надо засечь, на сколько хватит терпения. Зажёгся даже несколько садистский азарт.

Кирилл всегда мягко укорял её, что нельзя так. Но с какой милости любить тех, кто не любит тебя? Без взаимности ничего не делается, это закон жизни.

Насчитав семь звонков, она всё же смилостивилась. Попросту зная, что собеседник на том конце доведён до белого каления, рвёт и мечет, сейчас будет нести околесицу и очередной раз проколется.

Никогда нельзя бросаться на врага в гневе. Мозг размякает, его можно поливать соусом и жарить. Впав в состояние еды, вы безоружны. Противник с удовольствием проглотит вас и ещё попросит добавки.

— У тебя нет совести! — ворвался в тишину голос разъярённой собеседницы. — Ты же знаешь, что я всё равно буду звонить.

— Лика, — скучающе сказала она, глядя в потолок и просчитывая, во сколько обойдётся побелка. Чем только не займёшься, чтобы вытерпеть разговор с «любимой» родственницей! — Ты знаешь, что меня бесишь?

— Да как ты смеешь! — задохнулась та. — После всего, что я для тебя сделала!

— Не помню, — прозвучало очень сухо и хлёстко. — Прости, дорогая, старческий склероз. Забываю всё на свете, даже то, как ты выглядишь. Ан нет, погоди… Что-то очень ярко помнится, как ты говорила, что этой старой карге всё равно ничего не нужно, сдадим её в дом престарелых и заживём.

— Я… — слабо попыталась возразить Лика.

— И это ты говорила тому драному мужичонке с золотым зубом, который тебя бросил? — сухо уточнила она. — Или престарелому художнику, считавшему, что мне давно пора на кладбище?

— Погоди…

— Не помню, — пожала она плечами. — Ты уж, дорогая, сделай скидку на возраст, хорошо? Подожди только ещё немножко, и я тебя совсем забуду.

— Они были не в себе, — тут же нашлась Лика. — Я их бросила! Ты не можешь укорять меня всю жизнь за двух идиотов!

— Двух? — скептически уточнила она, хмыкнув.

Лика поперхнулась и умолкла.

Слишком уж неинтересно. Каждый раз одно и то же. Жажда обогатиться до такой степени застилает взор, что даже неловко.