Люблю твои воспоминания

Джойс толкает отца локтем, Фрэнки фыркает, а на полу перед телевизором в приемной дантиста Джастин запрокидывает голову и громко хохочет.

— Я спрашиваю об этом, поскольку мне хотелось бы знать, как попала в Ирландию эта изумительная вещь. Это редкая вертикальная жардиньерка викторианской эпохи, то есть сделанная в Англии в девятнадцатом веке.

— Я люблю работать в саду, Майкл, — перебивает Генри эксперта. — А вы?

Майкл вежливо ему улыбается, и эксперт продолжает:

— Со всех четырех сторон она покрыта великолепными пластинами из черного дерева с уникальной ручной резьбой.

— Английское кантри или французский декор, как вы думаете? — спрашивает у Фрэнки ее коллега.

Она не обращает на него внимания, сосредоточившись на Джойс.

— Состояние вещи отличное, богатый узор вырезан на панелях цельного дерева. Мы видим на двух сторонах цветочный мотив, а на других двух — фигурный: на одной в центре голова льва, на второй — изображения грифонов.

Прекрасная, потрясающая вещь!

— Стоит пары фунтов, да? — с живым интересом опрашивает Генри.

— Мы еще до этого дойдем, — отвечает эксперт. — Хотя она в хорошем состоянии, но, кажется, изначально стояла на ножках, скорее всего тоже деревянных. На боках нет ни трещин, ни деформаций изображений, а круглые ручки по бокам не повреждены. Итак, держа все это в голове, как вы думаете, сколько она стоит?

— Фрэнки! — Это начальник Фрэнки зовет ее из другого конца комнаты. — Почему мне жалуются, что ты балуешься с каналами?

Фрэнки встает, поворачивается спиной и, загораживая телевизор своим телом, пытается переключить его обратно на канал с бегущими цифрами.

— Эх, — недовольно говорит ее коллега. — Они как раз собирались огласить стоимость. Это самое интересное.

— Отойди, — хмурится начальник.

Фрэнки отодвигается, открывая экран, по которому бегут цифры фондовой биржи. Она широко улыбается, демонстрируя все свои зубы, а потом бежит обратно на свое место.

В приемной дантиста Джастин прилип к телевизору, прилип к лицу Джойс.

— Это твоя знакомая, дорогой? — спрашивает Этель.

Джастин изучает лицо Джойс и улыбается:

— Да. Ее зовут Джойс. Маргарет и Этель охают и ахают.

На экране отец Джойс — или человек, которого Джастин принимает за такового, — поворачивается к Джойс и пожимает плечами:

— Как ты думаешь, дорогая? Сколько это будет деньжат?

Джойс натянуто улыбается:

— Не имею ни малейшего представления о том, сколько это стоит.

— Как вам нравится цена между тысячей пятьсот и тысячей семьсот? — спрашивает эксперт.

— Фунтов стерлингов? — ошеломленно спрашивает старик.

Джастин смеется.

Камера берет крупный план лиц Джойс и ее отца. Они поражены, потрясены настолько, что оба потеряли дар речи.

— Вот это впечатляющая реакция! — смеется Майкл. — Итак, этому столу выпала счастливая карта, а теперь давайте перейдем к столу с фарфором, чтобы увидеть, повезет ли кому-нибудь еще из наших коллекционеров.

— Джастин Хичкок, — вызывает девушка, сидящая за стойкой регистрации.

Комната затихает. Все смотрят друг на друга.

— Джастин! — повторяет она, повышая голос.

— Это, должно быть, вот он, на полу, — говорит Этель. — Ку-ку, — окликает она и пинает его своим ортопедическим ботинком. — Вы Джастин?

— Кто-то влюбился, о-о-о да, о-о-о да! — поет Маргарет, а Этель ритмично чмокает в такт.

— Луиза, — говорит Этель регистраторше. — Почему бы мне не пройти без очереди, пока этот молодой человек сбегает к Банкетинг-хаусу, чтобы увидеть свою девушку? Я устала ждать. — Она вытягивает левую ногу и болезненно морщится.

Джастин встает и отряхивает с брюк ворсинки ковра:

— Я вообще не понимаю, чего вы обе здесь ждете. Что вы собираетесь лечить? В вашем возрасте зубы следует оставлять на некоторое время у дантиста, а через недельку, глядишь, они уже будут готовы.

Он открывает дверь приемной, и тут в его голову летит пущенный меткой рукой прошлогодний номер журнала «Дом и сад».

Глава двадцать вторая

Знаете, Луиза, это не такая уж плохая идея. — Джастин, идущий по коридору за регистраторшей, резко останавливается. Адреналин горячей волной растекается по его телу. — Я именно так и сделаю.

— Собираетесь оставить ваши зубы здесь? — сухо спрашивает она с сильным ливерпульским акцентом.

— Нет, я собираюсь в Банкетинг-хаус, — говорит он, чуть не подпрыгивая от возбуждения.

— Отлично, Дик. Можно, Анна тоже пойдет? Только давайте сначала спросим тетю Фанни. — Девушка сердито смотрит на Джастина, и его энтузиазм улетучивается. — Не знаю, куда это вы собрались, однако в этот раз вам сбежать не удастся. Пойдемте уж! Доктор Монтгомери будет недоволен, если вы опять пропустите прием. — И она подгоняет его дальше по коридору.

— Но постойте, Луиза. Зуб уже совсем прошел. Вообще не болит, поверьте. — Ив подтверждение своих слов он клацает зубами. — Боли не чувствую. Так что же мне тут делать?

— У вас вон слезы на глаза выступили.

— Это не от боли, скорее от чувств. Я человек эмоциональный.

— Больной, у вас бред. Пойдемте. — Она ведет его дальше по коридору.

Доктор Монтгомери приветствует Джастина с бормашиной в руке.