Люблю твои воспоминания

Лежа на спине, я смотрю вверх на небо. Лежа на животе, облака смотрят вниз прямо на меня. Они удивленно проплывают над женщиной, лежащей в контейнере, и созывают отставших, чтобы и те насладились этим зрелищем. Собирается все больше облаков, спешащих поглазеть, о чем ворчат остальные. Потом и они проплывают мимо, оставляя меня любоваться синим небом с редкими белыми клочками. Я едва ли не слышу, как громко смеется моя мама, предлагая друзьям взглянуть на ее дочь. Представляю, как она заглядывает за край облака, свесившись слишком далеко, как папа на балконе в Королевской опере. И сама улыбаюсь своим мыслям.

Теперь, выбираясь из контейнера и стряхивая с одежды пыль и мусор, я пытаюсь припомнить, какие еще из тех дел, которые, по желанию ее отца, должен выполнить тот, кого он спас, называла Бэа.

– Ради бога, Джастин, успокойся. Ты меня нервируешь. – Дорис сидит на ступеньке, наблюдая, как Джастин расхаживает по комнате.

– Не могу я успокоиться. Разве ты не понимаешь, что это значит? – Он протягивает ей две карточки.

Она широко распахивает глаза:

– Ты спас кому-то жизнь?

– Ну да. – Он пожимает плечами и перестает метаться по комнате. – В этом нет ничего особенного. Просто иногда ты должен сделать то, что от тебя требуется.

– Он сдал кровь. – Эл кладет конец неудачной попытке брата прикинуться скромным.

– Ты сдал кровь?

– Он же так познакомился с Вампирой, помнишь? – напоминает жене Эл. – В Ирландии, когда они говорят: «Давай по пинте?», нужно быть осторожным.

– Ее зовут Сара, а не Вампира.

– Значит, ты сдал кровь, чтобы попасть на свидание. – Дорис складывает руки на груди. – Ты хоть что-нибудь делаешь на благо человечества, или это все только для самого себя?

– Эй, у меня есть сердце.

– Хоть оно и на пинту легче, чем раньше, – добавляет Эл.

– Я потратил достаточно личного времени, помогая разным организациям – колледжам, университетам и галереям, – которые нуждались в моих знаниях. И я не был обязан это делать, но согласился ради них.

– Ага, и ты наверняка заставлял их платить за каждое слово. Вот почему он, когда запинается, вместо «черт» говорит «да что же это такое».

Эл и Дорис покатываются со смеху, толкая и пихая друг друга локтями, как безумные.

Джастин делает глубокий вдох:

– Давайте вернемся к насущным вопросам. Кто посылает мне записки и выполняет поручения?

Он снова начинает мерить шагами комнату, кусая ногти:

– Может быть, это Бэа решила так пошутить? Она единственный человек, с которым я говорил о том, что заслуживаю благодарности за спасенную жизнь.

Пожалуйста, только бы это была не Бэа.

– Ну, парень, ты и эгоист! – смеется Эл.

– Нет. – Дорис качает головой, так что кольца в ушах бьют ее по щекам. Зачесанные назад и закрепленные лаком волосы при этом не сдвинулись даже на миллиметр. – Бэа не желает иметь с тобой ничего общего, пока ты не извинишься. Нет слов, чтобы объяснить, как ты ей противен.

– Что ж, спасибо Господу и на том. – Он мечется по комнате, не находя себе места. – Но она наверняка рассказала кому-то, другого объяснения я не нахожу. Дорис, узнай у Бэа, с кем она об этом говорила.

– Хм! – Дорис задирает подбородок и отворачивается. – Ты мне недавно наговорил гадостей. Не знаю, смогу ли я тебе помочь.

Джастин падает на колени и подползает к ней:

– Дорис, пожалуйста, я тебя умоляю. Я ужасно, ужасно извиняюсь. Ведь я не представлял, сколько времени и усилий ты вложила в эту квартиру. Я тебя недооценивал. Без тебя я бы до сих пор пил из стаканчика для зубных щеток и ел из кошачьей миски.

– Да, кстати, давно хотел тебя об этом спросить, – говорит Эл, прерывая его мольбы, – ведь у тебя даже кошки нет.

– Значит, я хороший дизайнер по интерьерам? – Дорис поднимает подбородок еще выше.

– Прекрасный дизайнер.

– Насколько прекрасный?

– Прекраснее, чем… – Он на секунду задумывается. – …Андреа Палладио.

Она оглядывается по сторонам. Эл пожимает плечами.

– Итальянский мастер шестнадцатого века, которого считают самым влиятельным архитектором в истории западной цивилизации, – объясняет Джастин.

– О-о! Хорошо. Ты прощен. – Она протягивает руку. – Дай мне свой телефон, и я позвоню Бэа.

И вот уже они все сидят вокруг нового кухонного стола, слушая ту половину телефонного разговора, которую озвучивает Дорис.

– В общем, Бэа рассказала Пити и главной костюмерше «Лебединого озера». И ее отцу.

– Главной костюмерше? Ребята, у вас осталась программка?

Дорис исчезает в своей спальне и возвращается с балетной программкой. Она пролистывает страницы.

– Нет. – Джастин качает головой, пробегая глазами краткую биографию костюмерши. – В тот вечер я познакомился с этой женщиной, и это не она. Значит, там был и ее отец? Его я точно не видел.

Эл пожимает плечами.

– Что ж, эти люди тут ни при чем, – говорит Джастин, – ни ее, ни ее отца я точно не спасал. Спасенный – ирландец, или ему оказывали помощь в ирландской больнице.

– А вдруг ее отец ирландец или был в Ирландии?

– Дай-ка мне программку, я позвоню в театр.