#люблютебя

В класс химии я входила вся на взводе. Тело ныло от напряжения, готовое в любой момент наброситься на что-нибудь или на кого-нибудь. Но ничего не произошло. Я углядела только вздернутую бровь Джеммы Аткинсон, когда скользнула на свое место у нее за спиной, но Джемма вообще редкостная гадина. Еще из-за нее не хватало истерику устраивать. Много чести.

Никто в классе со мной не разговаривал и даже не смотрел на меня. К тому времени, как прозвонил звонок, я уже начала надеяться, что мистер Дженкинс и правда знал, о чем говорил. Увы. Он ошибся. Мне всего-то потребовалось секунд пятнадцать, чтобы скинуть с капота машины кучи картошки фри. Там их были сотни: сухие и сморщенные – из столовой, длинные и тоненькие – из «Макдака» около хоккейной арены, даже вырезанные в виде вафель, которые я уже не смогла опознать. Они оставили на капоте жирные размазанные следы – маленькие напоминания о самих себе. Я поняла, что если не хочу отвечать на мамины вопросы, придется найти мойку. Но под ослиный гогот Джесси Флоренцано, на который отовсюду сбегался народ, держась, правда, на приличном отдалении – чтобы показать, что это не их рук дело, – секунды показались мне часами.

12. Кайл Среда, 15:25

Я прошел половину пути до машины, когда услышал за спиной голос Эммы.

– Кайл, подожди.

Мне и так пришлось соврать, будто я запутался с сослагательным наклонением, чтобы подольше поговорить с учительницей и дождаться, пока школа опустеет. Видимо, это оказалось не так долго, как мне хотелось. Нет, мне не было плохо, я не злился. Скорее, все еще не отошел от стычки с Аамонтом. Было неудобно, словно между зубами что-то застряло.

Я притормозил, чтобы Эмма смогла меня догнать, стараясь не обращать внимания на напряжение, само собой возникшее в плечах. После вчерашней ссоры было жутко страшно слушать, что она хочет мне сказать. Мы не видели друг друга со второго урока, с экономики, и она за весь день так ни разу на меня не посмотрела. Ну что ж, все понятно. Последние несколько шагов девушка почти пробежала. Сияющие каштановые кудри подпрыгивали вокруг бледных щек.

– Привет, Эмма, – осторожно проговорил я.

Она, похоже, не сердилась. Вообще. На самом деле Эмма выглядела… как Эмма. Она была самой собой – девушкой с блеском в глазах, будто таящих какой-то секрет; девушкой, которую видишь на другом конце комнаты и сразу хочешь с ней познакомиться. Я попытался унять ту часть меня, которая больше всего на свете хотела сейчас схватить Эмму в охапку и завалить на капот моей машины. «Уймись, кретин. Вы с ней больше даже не вместе».

– Надеялась, что успею тебя перехватить, но не была уверена, вдруг ты остался после уроков или раньше уехал, если тебе на работу сегодня… – Она улыбнулась слегка растерянно, будто мое присутствие ее смущало.

Черт побери, Эмма осознает вообще, насколько соблазнительно сейчас выглядит? Я ее и в лучшие-то наши дни толком не понимал, а теперь она и вовсе как китайская грамота. Что ей нужно? Хочет у меня что-то узнать? Или ей так же неловко, как и мне? Словно мы никогда не встречались, никогда не ходили на свидания, никогда не… серьезно, тупица, хватит уже.

– Нет, как видишь. – Мне едва удалось это выговорить, не сорвавшись на фальцет, словно прыщавый тринадцатилетний пацан. Щеки запылали. Можно подумать, Эмма догадается, о чем ты тут размечтался. Соберись, Бонэм. – У меня всю неделю не будет смен.

Вообще-то Джим прислал эсэмэску, что, может, мне и вовсе выходить на работу не нужно, пока все это не утрясется. Если утрясется.

– Круто. – Эмма уставилась себе под ноги и принялась ковырять носком землю. – Я рада, что застала тебя.

– Почему?

Она улыбнулась.

– Ясно же, хотела поговорить с тобой. О прошлой ночи.

– A-а. Об этом… – Я запнулся, подбирая слова. Как объяснить, какие нереальные чувства я испытывал в тот момент, особенно когда она выкрутила громкость на полную, и тело мое превратилось в комок нервов? А вдруг это прозвучит так, словно я оправдываюсь или…

– Я хотела попросить прощения.

– Чего? Почему?

Эмма закатила глаза и чуть отклонилась.

– На самом деле я на тебя не сердилась, просто сама толком не понимала, видимо. То есть не понимала, что это все действительно странно выглядит.

– Да нет, я не об этом. Я имел в виду, почему ты просишь прощения? Это же я вел себя как придурок, не ты.

Она признательно посмотрела на меня.

– Что ж, тогда мы оба можем попросить прощения. Или оба будем придурками.

– Идет.

Я ломал голову, что могло так сильно изменить ее мнение с большой перемены. Я уже почти открыл рот, чтобы спросить, но меня обуяло такое дикое счастье, что это вообще происходит здесь и сейчас, что не хотелось опять все портить.

– В общем, если ты сегодня вечером ничем не занят, то оборону у нас сегодня дома держим только мы с Нейтаном. Сюрприз! – Эмма подмигнула.