#люблютебя

– Я не представляю? – подруга села. – Знаю, тебе, может, и легко об этом забыть, но вообще-то, напомню тебе, я чернокожая и одна из пяти в нашей школе. – Она удивленно-осуждающе вздернула брови. – Ну, пусть не чернокожая, а метиска, но для троллей нет никакой разницы. Поверь, я точно знаю, какими подонками бывают некоторые люди.

Я невольно отдернула голову. Моника права, об этом легко забыть. Мне даже не приходило в голову, что подруге приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Никто из тех, кого я знала, не относился к ней как-то иначе, чем к другим людям. Но вооб-ще-то мне стоило, наверное, догадаться…

– Прости, Мо, я ничего такого не хотела…

– Знаю, что не хотела. Просто… – Она крепко зажмурилась и помотала головой. – Слушай, не давай им докапываться до тебя. Вот и все. Люди бывают мерзкими, но не позволять же им влиять на тебя и твою жизнь? Это было бы просто… – Моника запрокинула голову, словно разговаривая с потолком. – Не дай им победить, Рейчел, хорошо?

– Хорошо, – пробормотала я.

Я повернулась на кровати, чтобы заглянуть в коробку с кексиками. Там оставалось три штучки с двойной сливочной помадкой. Если бы я еще злилась на Монику, когда она написала, что стоит у меня под дверью, этой вкуснятины у меня сейчас бы точно не было. Я ухватила ближайший кекс, потом опять перевернулась на живот, не переставая уничтожать смесь шоколада и липкой густой глазури.

– Ну ладно, – вновь согласилась я с подругой. – Значит, я не стану удалять аккаунты, пытаться провалиться сквозь землю и вырезать себе большую красную букву Ж, чтобы выходить на улицу, повесив ее на грудь.

– Тогда уж букву С надо было вырезать, – на автомате брякнула Моника. Да, подруге можно было довериться не только в школьных делах, но и тогда, когда она пыталась восстановить нашу дружбу с помощью кексиков и моральной поддержки.

– Знаю, но я не стерва, а жалкая тварь.

– Рейчел, сколько еще раз мне…

– Ладно, ладно, поняла. – Я примирительно подняла руку с кексиком, чтобы остановить Монику. – Просто подумала, что если бы у меня был какой-то позорный знак, то наверняка что-то типа этого. И даже если бы это касалось меня как фотографа, неужели было бы легче? Жиробасина. Жалкая курица. Жуткий фотограф. Ну и так далее. В любом случае я не стала бы его носить, конечно.

Моника улыбнулась, но придержала язык.

– Но то, что я не собираюсь устраивать себе полное исчезновение, не значит, что я готова стать для всех любимой ненавистной персоной. Это было бы уже слишком.

– Хорошо, – с нажимом произнесла подруга, погрузив палец в глазурь на своем кексике и крутя им туда-сюда, пока комок крема не стал походить на старушечий парик. Моника задумчиво облизывала его, не сводя с меня глаз. – Мне по-прежнему кажется, что мы могли бы придумать что-то, от чего ты наконец перестанешь так себя воспринимать. Ну да ладно. Так какой у тебя план?

– Никаких пока игр в картинки, Мо. Это во-первых. Особенно с тех пор, как я оказалась настолько хороша, что аж весь мир не смог удержаться и присоединился.

Моника, слегка покраснев, кивнула.

– И вообще я постараюсь, чтобы обо мне не было ни слуху ни духу, пока все не утрясется.

Подруга с еле слышным чавкающим звуком вынула палец изо рта.

– Это случится раньше, чем ты думаешь. Уверена, сегодня ты собрала на себя всю отдачу, какая только могла быть.

– Отлично. Значит, уже на следующей неделе ты вновь будешь получать забавные гифки с целующимися белками.

– И все-таки ты странная, Рейчел.

Она закатила глаза, отчего мне вдруг стало чуточку легче, как будто все немного вернулось на круги своя. Несколько секунд в полной тишине мы жевали кексики. Наконец Моника не выдержала.

– Ты же будешь на него поглядывать, правда же?

– На что поглядывать? – Но я и так знала ответ.

– На его страничку, Рейчел.

– С чего вдруг?

– Ой, да ла-адно. Ты с ума сходила по этому парню… сколько времени, не напомнишь? И тут вдруг резко разлюбила, что ли? – Моника с намеком ухмыльнулась.

– Нет, конечно, но зачем мне все время напоминать себе о том, что у меня никогда и шанса не будет? То есть его и так не имелось, даже когда он был просто симпатичным старшеклассником в нашей школе. Откуда вдруг шансу сейчас-то взяться, когда у него уже триста тысяч подписчиков?

– Пятьсот. Было, когда я последний раз проверяла.

– Окей, пятьсот тысяч. Это просто делает мою точку зрения еще более убедительной. Теперь он тот же самый, кем был раньше, плюс еще и знаменитый… типа. Просто потому что красивый. Ты издеваешься?

– Но тебе ж любопытно, правда?

Я промолчала. С тех пор, как я в последний раз проверяла страничку Кайла, прошло уже несколько часов, но продержаться столько времени у меня получилось, только собрав всю силу воли. Наверное, на кексики ее уже не хватило, поэтому я так на них набросилась.

– К тому же… ты видела его флиты? Нашему мальчику до Шекспира ой как далеко. – Моника фыркнула. – Может, «гениальные» размышления Кайла Бонэма, наоборот, станут для тебя лучшим лекарством.

– Банальщина совсем, мне кажется.