Любой каприз за Ваши деньги

От ее фразы у меня по коже пробегает мороз. В смысле,  она разыщет Костю и извиниться?  Этого только не хватало! Извинить за что? За то, что этот подонок изменял, бросил ее на свадьбе и "умотал", прихватив все сбережения? Воистину влюбленная женщина слепа и дурна одновременно!

- Света, мне нужно очень серьезно с тобой поговорить, - начинаю издалека, - это касается Константина, - отчаявшись,  решаюсь на этот шаг.

- Ты знаешь где он? Костя звонил? – хватает меня за локоть и смотрит шальными глазами.

- Нет, я без понятия где находится этот нерадивый женишок, но, мне нужно рассказать тебе многое о нем, не очень приятного и красивого,  пришло и твое время узнать  истинную правду о человеке, за которого ты собиралась замуж. Кто знает, возможно, по итогу этого разговора, ты будешь рада, что не связала с ним жизнь, -  кратко "обрисовываю" ей предмет разговора.

Подруга вздыхает и опускает мою руку, видно, что она слегка недовольна тем, как я называла Костю нерадивым. Полагаю, ее злость на Костю прошла и она снова "пылает любовью" и жаждет с ним примириться.

- Ладно, поехали ко мне, - не слишком довольным голосом соглашается. -  Все равно у меня нет никаких планов, сегодня мы должны были вылетать с Костиком на отдых, а теперь… Только обещай, что ты не станешь специально ничего придумывать, чтобы я возненавидела его и якобы мне полегчало, - просит Света, заглядывая в мои глаза.

- Обещаю, что все, о чем я тебе расскажу,  будет истинной правдой, без слова лжи, - искренне  заверяю подругу. Мне и врать не придется, потому как этот альфонс натворил столько дел, что ему хватит славы  и без "добавки".

Спускаемся со Светой вниз, вызываю такси и уже через сорок минут мы поднимаемся на лифте на ее этаж. Там она достает ключи, открывает двери и впускает меня, предупредив, чтобы сразу проходила на кухню.

- Родителям и подругам ничего не говори о моей попытке, это было крайне опрометчиво – не хочу, чтобы обо мне прошла молва, что я самоубийца, - просит Светлана. Близким и так хватает нервотрёпки – приходится объяснять всем и каждому о причинах, по которым не состоялась свадьба, представляю, как это неприятно и утомительно, - делится подруга.  - Хотя, мне кажется, мама в глубине души очень рада, что Костя так и не стал моим мужем. Она его терпеть не могла с первого дня, как помнишь, - тяжело вздыхает.

- Не стану. Меня это не касается. Будем считать ничего не было, - обещаю Светлане. Я бы и сама поскорее хотела забыть о пережитом вчера ужасе.

Мы проходим на кухню, Света достает бутылку коньяка и говорит,  - Что же, предлагаю выпить, снять, как говорится, стресс. Шампанское не предлагаю, так как праздничного повода, увы, нет, а вот коньячок в самый раз под наш с тобой душевный разговор, - рассуждает подруга, доставая рюмки из богемского стекла.

На столе появляются лимоны и нехитрая тарелка из нескольких видов сыров, оливок и салями.

- Ну что! Давай выпьем за нас, - озвучивает свой тост Светлана,  – и за то, что мы живы! – добавляет задумчиво. – Как не крути. Ты спасла мне жизнь. Я бы  так и сдохла под тем одеялом в слезах, если бы не твой стук и звонки в дверь, спасибо, Катя, - сжимает своими пальцами пальцы моей руки.

- Хорош, что все обошлось, - за нас! –  сжимаю ладошку в ответ и опрокидываю "стопку" коньяка,  чувствую, как тепло разливается по телу. – Пить в обеденное время это мощно, - улыбаюсь подруге.

- Почему бы и нет? Мы празднуем мой второй день рождения! А это весомый повод.

Минуту или две мы сидим в полной тишине. Понимая, что затягивать уже некуда, я начинаю свой рассказ. Разговор выходит путанный и эмоциональный, пару раз я  чувствую, как подкатывает ком к горлу и слезы  стоят в глазах, но пытаюсь сдержаться: жалко себя, подругу, ее родителей;  неприятно, что наша дружба попала в такой «замес» с клубом и моей работой, изменами Кости, о которых я случайно узнала, моей недосказанностью и нежеланием поделиться о том, что Костя неверен  подруге, что излишняя эмоциональность и несговорчивость двоих дотянула до краха дружбы, разрыва общения, срыва свадьбы и попытки суицида с ее стороны. По окончании рассказа, я все-таки не сдерживаюсь и начинаю плакать.

Света выслушала  мой монолог молча "от и до",  несколько раз прерываясь лишь на то, чтобы налить в рюмки коньяк и выпить, за весь рассказ ни разу не перебила и не задала какого-либо вопроса. Кажется,   она хотела впитать каждое мое слово,  вникнуть в глубинную суть,  всего услышанного, и понять, правда ли то, что я рассказываю ей или клевета, чтобы облегчить страдания по несостоявшемуся замужеству.

Когда я заканчиваю, она смотрит на меня в упор и говорит: