Любой каприз за вашу душу. Нью-Йорк

Над рекой опять повисла тишина, только рыба тихонько плескала, и шелестела осока.

И хотелось странного. В небо – но это как раз было нормально и привычно. Съесть отбивную в два фунта – тоже привычно. Пройтись вдоль реки, просто куда глаза глядят, без цели и смысла – все еще странно. Обнять нахохлившегося рядом чумазого парня, согреть его… да чего врать самому себе, не только согреть его хотелось. И вот это было не просто странно, а дико.

На самом деле Кей был уверен, что их безумный секс случился только по причине травы и адреналина, и что такое больше никогда не повторится. Кею не нравятся парни. И Зара – тому подтверждение. Вот втроем им было очень даже здорово! К тому же Кей мог удовлетворить свою маленькую слабость: смотреть. Даже больше, смотреть и трогать. Обоих. Слабость, не подобающая лорду, и потому загнанная в еще один дальний темный угол.

Ладно, смотреть на Бонни, трахающего Зару, ему нравилось едва ли не больше, чем на Зару, отдающуюся Бонни. Но в этом же нет ничего такого, Бонни красив, а двигается…

М-да. Когда их разделяла девица, все было как-то проще. Хотя тогда казалось, что не разделяет, а объединяет. По крайней мере, позволяет делать вид, что именно ее хотят они оба.

Но как он двигается, мать его! Адреналин и наваждение, наваждение и адреналин… Талантище!.. Нуриев двадцать первого века!..

Все, хорош грезить.

Бонни сам выбрал кочевую нищую жизнь, а не сияние софитов. И не Кею возмущаться пустой тратой таланта, сам-то уже месяц как не заглядывал в финансовые новости. Даже не в курсе последних тенденций на бирже.

Биржа… м-да. Слово-то какое дурацкое!

Кей засмеялся, краем сознания отмечая, что его наконец-то пробрало. Дрянная трава. Это из-за нее всякие странные желания.

А Бонни по-прежнему мрачен, даже косячок не помогает. Зря, что ли, Кей его добывал? Между прочим, не для себя, ему и так было неплохо. Яблоки, кислород, яблоки… черт бы драл эти яблоки.

– Хочу апельсин. – Он поднялся с коряги, вышел из воды на траву, стряхнул с ног песок. – Ты со мной, Сицилия?

– Не вижу смысла, – Бонни не обернулся. Все так же нахохлен, наверное, спина болит не меньше, чем у Кея.

– На хер смысл. – Кей шагнул обратно, положил ладони на сведенные напряжением плечи. Тело под его ладонями дернулось в судороге, Бонни коротко выдохнул, но не отстранился. – Кому-то западло попросить, – буркнул Кей и принялся разминать закаменевшие мышцы.

Сначала мягко, разогревая, потом сильнее, проминая каждую и растирая, поглаживая, снова проминая. Через несколько минут Бонни откинул голову ему на живот, расправил плечи и тихо выдохнул:

– Достали яблоки. Ниже… черт, больно…

Еще бы не больно. И, похоже, не только от яблок. Кто-то тут привык к косячку каждый день, а то и к паре косячков. Ни одного за неделю – вот и скрутило придурка.

– Сядь прямо и расслабь шею, – велел Кей. – Вправлю.

Два щелчка налево, три щелчка направо. Бонни молодец, не дернулся. Только потер загривок и удивленно обернулся к Кею:

– Какие таланты, мать твою.

По-прежнему хмурый, но хоть тень улыбки.

Чертовски странно ловить себя на том, что не хватает чьей-то улыбки. Или прикосновения.

– И тебе не хворать.

– Пошли, что ли, я тоже… – Вот теперь не тень, теперь что-то живое и искреннее, хотя в глазах все равно тоска. – На матрасе удобнее.

Пока шли обратно в рабочее стойло, Бонни держался ближе. В смысле, ближе, чем сегодня, вчера, позавчера… Почти на полшага. И Кей почти чувствовал тепло дружеского плеча. Но так и не положил на него руку, хоть и хотелось.

Массаж Бонни делал так хорошо, что мог бы Кей пошевелиться – убил бы. За то, что молчал всю эту гребаную неделю. Себя, не Бонни. Или обоих.

Какого черта он опять изображает лорда и сноба? И Бонни хорош. Нет, чтобы по-дружески дать по шее, замкнулся и ушел в свою депрессию.

– Подвинься ко мне, – послав лорда и сноба в сад (яблоневый!), попросил Кей, когда Бонни стаскивал штаны, чтобы улечься на свою колдобистую кровать.

Кея одарили неподражаемо скептическим и высокомерным взглядом. Словно в зеркало посмотрелся. Но кровать передвинули, не обращая внимания на скрип и ругань из соседнего стойла, где ночевали трое то ли болгар, то ли сербов.

– Отбивную хочу, – пробормотал Бонни, – достали гребаные макароны с колбасой. Тетя Джулия такие стейки делает…

Бонни громко сглотнул, и в животе у него забурчало. У Кея тоже. Сейчас бы в «Роял-Трун», что в Саут-Эршире, Шотландия. Черт бы с гольфом, Кей никогда его не любил, но какие там готовят ягнячьи котлеты… м… Вывести любимый «Спайк» из ангара, оторваться от земли – и через каких-то два часа вонзить зубы в самую вкусную котлету на свете…

– Тут аэродром близко. Сейчас бы «Спайк»… Любишь летать?

– Не-а. Меня в самолете укачивает. И народу слишком много.

– Рейсовые не то. Летать надо самому. За штурвалом.

Бонни хмыкнул и повернулся голову. В слабом свете луны за окном блеснули глаза.

– Любишь летать, парень? ВВС США ждут тебя! – голосом опытного вербовщика, только очень тихо.

– Люблю. Небо, скорость, свобода. Ты и солнце – наедине. А ты?

– Стейк. Новозеландская говядина средней прожарки.