Любой каприз за вашу душу

На этот раз я тоже заплатила вперед. Полутора штук было жаль, особенно если перевести в рубли по курсу и сравнить с моими русскими гонорарами (за одну ночь – полтора романа), но жабу я задавила в зародыше. Мне нужно в психотерапевтических целях, излечиться от Бонни-зависимости. Есть шанс, что пара-тройка оргазмов с кем-то другим прочистит мозги и освежит эмоции. А то, знаете ли, любовь к больному ублюдку, который закрутил новый самоубийственный роман с Сиреной, крайне вредна для моего здоровья. Хватит с меня безнадежных любовей, короче!

Само собой, озвучивать все это Дику я не стала, он не дурак, сам все прекрасно понимает. Просто перевела деньги на счет, попросила девайсы в том же духе, что и прошлый раз, поцеловала его в щеку и поехала домой. Надо немножко подготовиться. И пообедать по-человечески, а то после свидания с Бонни я чувствовала себя желудком на ножках, а не романтической барышней.

Подготовка была элементарной: принять ванну, надеть купленное вчера платье – цвета осенней листвы, с летящей юбкой и одним открытым плечом, и побрызгаться шейком из мятной воды и эфирного масла лемонграсса. Мир тесен, и я понятия не имею, достанется мне сегодня настоящий хастлер или еще один скучающий миллионер. Надеюсь, по крайней мере, что не Фил Штосс, вроде он в «Зажигалку» не ходит. Короче, запах – изменить, голос – тоже. У лемонграсса, я недавно вычитала в Сети, есть прекрасная особенность, он сажает голос, как при простуде. Надеюсь, я верно рассчитала дозу и получится как в прошлый раз, контральто с легкой хрипотцой.

В бунгало номер семь я приехала чуть заранее. Проверила коробку с девайсами, включила Шаде, даже покопалась в настройках караоке от нечего делать. Вряд ли, конечно, мне взбредет в голову петь сегодня ночью, но кто ж меня знает, такую загадочную! И ровно без пяти восемь позвонила все та же девица от Дика:

– Вы готовы принять заказ, мисс?

Я на миг зажмурилась: как иглой кольнуло. Толстенной такой штопальной иглой прямо в сердце. И отпустило.

– Разумеется. Правила эксплуатации помню.

– Отлично, мисс. Пять минут.

Пять минут. На то, чтобы забыть – ливень, наглую итальянскую морду, кривую улыбку и проникающее в самую душу «mia bella donna». Сегодня – не Бонни, кто-то другой. Может быть, латино. Может быть – швед. Или грек. Или настоящий англо-американец. Рулетка! И смотреть, пока не открою дверь – не буду. И нет, мое сердце бьется так быстро не потому, что я надеюсь на чудо. Не надеюсь. Совсем.

Где этот чертов хастлер? За эти пять минут под дверью я с ума сойду!

С досады пнув дверь, я ушла в комнату, менять Шаде на Анни Ленокс и пить минералку, а то в горле пересохло. И, конечно же, в дверь позвонили, когда я сделала первый глоток. Кто бы сомневался, да?

Нет, не бежать. Спокойно выпить еще, медленно дойти до холла, взглянуть, кого прислал Дик… Спокойно взглянуть, без дрожи в коленках и трепыхания!.. Ну?

Один взгляд в стекло, с порога комнаты – и я рассмеялась. Вот черт разберет, грек там или швед, за этими ветками? Может, доставка веников на дом?

Веник был что надо: охапка веток в розово-сиренево-белых цветах, не сакура, конечно, но что-то похожее. Кстати, такое растет здесь же, между домиками. А из-под веток снизу только и видно, что джинсы. И руки, которые эту охапку держат… смуглые, с длинными чуткими пальцами, такие знакомые руки в кожаных напульсниках…

Я чуть не споткнулась на ровном месте, хорошо, удержалась за стенку. Закрыла глаза. Отпила минералки. Открыла глаза.

Цветущий веник, голубые джинсы и смуглые руки никуда не делись.

Убью Дика. Не мог прислать кого-то менее похожего? Шведа. Или китайца. Или негра. Да хоть эскимоса, мать вашу!

Ладно. Пять шагов до двери, открываем…

– Заходи.

Не негр и не швед протягивает мне цветущие ветки, делает два шага вперед, и…

– Ваш заказ, мадонна, – криво и нежно улыбается мне Бонни Джеральд; его глаза завязаны черной лентой, той самой. Моей лентой.

Больной ублюдок, который сейчас должен быть с Сиреной. Я еще утром в Сети видела стопятьсот кричащих заголовков: Сирена и Бонни снова вместе! Старая любовь не ржавеет! Звездный дуэт становится суперзвездным трио! И вся такая сентиментально-сенсационная муть. С фотками. Со свеженькими, с пылу-с жару фотками сладкой парочки.

Ненавижу.

Какого черта он делает здесь? У них же медовый, вашу мать, месяц на вилле «Сирена» в Беверли Хиллз!

Цветущие ветки упали – я не стала их брать. Упали, рассыпались по полу. Улыбка Бонни погасла. Его голливудское самодовольство слезло, как старая дешевая позолота.

– Тебе не нравится? – прозвучало так… беззащитно. Словно «ты хотела видеть не меня?»

Нет, Бонни. Не так. Я не хочу видеть черточек усталости у твоих губ. Не хочу слышать такой знакомый и такой непривычно мягкий голос. Не хочу чувствовать твой запах – чистой кожи, горько-сладких цветов и «Кензо» из моих непристойных снов. Не хочу надеяться на чудо.

Мне нужно было сказать: нет. Мне не нравятся цветы. Я не хочу тебя.

Но вместо этого я протянула руку, разгладила пальцем едва намеченную морщинку…