Любой ценой

– Советую вам обойти вечером блиндажи и поговорить с людьми. Изобразить все надо в самом благоприятном свете, сами знаете. Скажите, что мы хорошо подготовлены и легко отобьем атаку, на помощь нам уже идут свежие силы. А главное, внушите им, что ваши позиции необходимо удержать любой ценой.

– Слушаюсь, сэр.

Полковник протянул руку.

– Может быть, нам уже не удастся поговорить наедине. Прощайте, желаю успеха. Не сомневаюсь, что вы выполните свой долг.

– Спасибо, сэр. Прощайте.

– Прощайте.

Когда Хенли, пригнувшись, вошел в блиндаж, три лейтенанта сидели вокруг стола с раскрасневшимися лицами и громко разговаривали. Виски в бутылке осталось меньше половины. Неожиданная ярость охватила его. Большими шагами он подошел к столу, сильным ударом кулака вогнал пробку в горлышко и сказал резко:

– Это еще что такое?

Уильямс, самый старший из офицеров, ответил вызывающе и в то же время смущенно:

– Выпили немного. Разве нельзя?

– Выпили! Перед завтраком! Послушайте-ка, друзья: с этой минуты и до завтрашнего утра здесь будет выпито только то, что осталось в бутылке. Поняли? Трижды глупо, что офицеры на этой трижды проклятой войне считают особой доблестью напиваться. Чепуха! Солдаты ведь не пьют. Они получают свой глоток рома в день и все. Зачем доводить себя до бесчувствия? Мы отвечаем за жизнь наших людей. Ясно вам? И за эти позиции. Нас вынесут отсюда на носилках, или мы останемся здесь вместо удобрения. Понимаете вы это? Хотел бы я, чтобы те, кто дал нам это подлое, сволочное задание, оказались на нашем месте и сами выполняли свои идиотские приказы. Но их здесь нет. И не будет. А на родине люди верят в нас. И прежде всего мы в ответе перед ними. Нам поручили это дело, и мы обязаны довести его до конца. И быть при этом, черт вас дери, трезвыми как стеклышко. Поняли вы меня?

Офицеры молчали и смущенно глядели– на газету с мокрыми пятнами от кружек. Хенли взял пустую кружку и отлил немного виски у Уильямса.

– Допьем! И пропади все пропадом!

Все выпили.

– То-омп-со-он! – крикнул Хенли.

Томпсон появился в дверях.

– Убери кружки.

– Слушаюсь, сэр.

– Сколько у нас осталось виски?

– Три бутылки, сэр.

– Неси их сюда и захвати какой-нибудь мешок.

– Сейчас, сэр.

Хенли написал что-то в записной книжке и вырвал листок. Потом сложил бутылки в мешок.

– Паркер!

– Да, сэр?

Теперь в дверях появился Паркер.

– Отнеси этот мешок в штаб батальона. Отдай кому-нибудь из офицеров и принеси расписку.

– Слушаюсь, сэр.

Офицеры переглянулись. Уильямс, который стоял спиной к Хенли, скорчил насмешливую гримасу. Остальные неодобрительно посмотрели на него.

Весь день Хенли был занят, отдавал распоряжения был на совещании, которое тянулось бесконечно долго, ходил по окопам и разговаривал с солдатами. Он насилу выкроил время написать коротенькое письмо жене и еще более короткую записку отцу. Он не хотел, чтобы родные заметили его волнение и жалость к себе, а потому писал спокойно, почти холодно. Ему удалось даже выжать из себя какую-то шутку. Покончив с письмами, он бросил их в почтовый мешок, куда были сложены письма всей роты, и связной тотчас же отправился в штаб батальона. После этого у Хенли стало почему-то легче на душе. Вот и оборваны последние нити, связывавшие его с Англией, с жизнью. Все кончено, отрезано, почти забыто. Теперь стало легче заниматься делами.

Стало ли? Нет, предстоит еще одно мучительное дело – найти добровольца из младших офицеров. Хенли потер кулаком щеку и заметил, что забыл побриться. Он позвал денщика и приказал ему принести горячей воды в жестянке из-под сигарет. Бриться последний раз в жизни… Как будто бы и не стоит, а между тем надо. Моральные устои и вообще…

Он тщательно побрился. Один офицер пошел сменить дежурного. Другой спал. Уильямс писал оперативную сводку. Хенли больно укусил себя за палец, потом засунул обе руки в карманы, глядя на склоненную голову Уильямса.

– Уильямс!

Уильямс поднял глаза.

– Да?

– Надо бы решить насчет добровольца…

– Ах, вы об этом. Это уже решено.

– Как решено?

– Я пойду.

– Вы? Но ведь вы всего два месяца, как женаты.

– Да. Вот я и подумал, что если все равно конец, то чем скорее, тем лучше.

– А я собирался расположить ваш взвод в запасном ходе сообщения. Вы успели бы вернуться в батальон.

– И до конца жизни, которой останется каких-нибудь два часа, чувствовать себя последней свиньей? Нет уж, увольте. Я предпочел бы сразу все кончить, Хенли, конечно, если вы не возражаете.

– Что ж, ладно.

Они помолчали. Потом Хенли сказал:

– Ну, я пойду поговорю с солдатами… в общем… пока…

– Пока.

IV