ЛюБоль 2 (СИ)

– Если моя память не изменяет мне, я просила тебя научить драться, а не жонглированию.

***

Дерзит. Я усмехнулся. Девочка никогда не была трусливой, а сейчас все больше и больше набиралась храбрости. Конечно, это я давал ей уверенность. Даже отрицать не стану. Мог бы заставить ползать на коленях, вылизывать мне сапоги, но я не хотел. Вот таких у меня был целый отряд. Мне нравилась ее строптивость, её настоящий характер. Я хотел увидеть, какая она Лилия Тамарская на самом деле. Острая на язык и умная не по годам. Словесные игры поддерживала на высоте. Вот и сейчас одета в мужскую одежду, в которой выглядит настолько соблазнительно, что у меня скулы сводит от одного взгляда на ее стройные ноги в штанах и туго затянутый на тонкой талии ремень. Я бы все же предпочел видеть её в платьях. Но когда попросила научить, не стал возражать. Пусть попробует и успокоится. Пусть поймет, что это не для ее холеных ручек.

– Ты должна прежде всего научиться, как ты выразилась, жонглированию, а лишь потом и всему остальному. Должна научиться ловить нож и держать его…Не как расческу.

Усмехнулся, увидев, как вспыхнули яростью карие глаза. Подошел к ней и встал сзади. Забрал нож и снова вложил в ее ладонь уже правильно.

– Он слишком тяжелый. Я хочу, чтоб ты научилась поднимать его и брать правильно в руки. Делать это быстро. Давай попробуем еще раз.

А сам втянул запах ее волос и прикрыл глаза. Чееерт! Мы моемся одними и теми же шампунями, но она пахнет так, словно самое сладкое искушение. Словно окунулась в летние цветы, которыми усеяны наши поля летом. Как же тепло рядом с ней. Окутывает меня своей нежностью, своей дерзостью, оплетает какими-то чудовищно прекрасными надеждами на рай… и мне впервые хочется верить, что он все же бывает. Не только пекло, вонь разложившихся тел и смерть. Что где-то посреди всего этого хаоса есть и любовь. Я хочу к ней притронуться. Узнать, что это такое, и в то же время я боюсь, что это меня изменит.

***

Вздрогнула, когда он прикоснулся к моей руке. Встал сзади, и я глубоко вздохнула, чтобы не отстраниться от него, не сделать шаг вперёд. Нет, я не боялась. Я перестала бояться Дани давно. Мне вдруг стало страшно от тех мыслей, что закружились в голове. От непрошеных воспоминаний, которые ворвались вихрем в сознание, заставив на мгновение оцепенеть.

Иногда я подглядывала за ним. С неделю назад, когда поняла, что снова хочу увидеть тот его взгляд. Тёмный, порочный, которым он смотрел на меня тогда…Которым смотрел на меня, когда я заходила в палатку после очередной взъерошенной девицы, выходившей из неё на подгибающихся ногах.

А я заходила в свою часть и пыталась уснуть, но как только закрывала глаза, видела картины, от которых становилось жарко и кровь бросалась в лицо.

Данила обхватил мои запястья, сжимая их ладонями, а у меня тысячи мурашек по коже от его голоса и горячего дыхания, обжигающего шею. Взмахнул нашими руками вверх и опустил их вниз, разрубая воздух сталью. О, Боже! Почему мне больно просто от прикосновения его пальцев?

Ещё один взмах ножом, а мне хочется крикнуть, чтобы он отошел назад…или прижалась сильнее.

Он остановился, ждёт моих действия, не отпуская рук. И я выпрямляюсь, прижимаясь спиной к его груди и вскидываю вверх руку с ножом. Какой же он тяжёлый! Едва не уронила его, но Дани сильнее перехватил орудие за рукоять, и я услышала его усмешку. Вот же блин! Ладонями по его ладоням, обхватывая их своими пальцами и ожидая дальнейших действий.

***

Сжимает мои руки, а мне хочется сказать, чтоб не за меня, а за нож держалась, и не могу. Прикосновения пальцев к моим запястьям слишком нежное и все же сильное. Знает ли она, что ко мне нельзя прикасаться? Не знает. Я ей не говорил. Потому что после того раза, когда зашивала мне рану, не трогала больше. Но впервые я не испытал чувства омерзения или желания ударить за прикосновение. Снова заставил ее саму взять нож и еще раз разрубил воздух ее руками.

– Сильнее, Лиля. Намного сильнее. Нож – это продолжение твоей руки. Это не предмет. Это твоя жизнь в твоих же ладонях. Не убьешь ты – убьют тебя.